На ночевку я остановился чуть ниже, где начинались скалы. В скалах торчали желваки конкреций, я тоже их машинально отметил, когда натягивал палатку и поглядывал на них, когда снимал и растягивал шкуру и разделывал зверя. В конкрециях вполне могли быть аметисты, как в знаменитом месте невдалеке от Магадана.
Я лег спать поздно ночью. А утром при ярком солнце пошел к подножию скал, чтобы посмотреть, не вывалились ли конкреции, потому что лезть на скалы было рискованно. Но у подножия был гладкий, поросший зеленой травкой вал и никаких камушков. И опять, как сомнамбула, я сходил за топором, так как геологического молотка, конечно, не взял, и, как был в резиновых болотных сапогах, полез вверх по расщелинке. Грело солнце, но камень скал был приятно-прохладным. И я думал о том, что по глупости порву о какую-нибудь зазубринку носки сапог, где их не заклеишь, а впереди холода, знобящие холода на воде, и думал про то, что есть ли там аметисты, и еще о каких-то пустяках. Вниз я не смотрел, так как знал, что сразу станет страшно, и тогда все пропало. Потом нога сорвалась, и руки тут же сорвались с выступа. Я успел только отшвырнуть топор в сторону и другой рукой отпихнуться от скалы, чтобы не ободрать лицо.
...Очнулся в палатке. Я лежал на спине, на полу. Вход не был застегнут, мешок лежал рядом, на улице шел дождик, и спина была мокрой. Мягко гудел затылок. Наверное, затылком я и ударился о спасительный травяной валик у подножия. Очень сильно болела спина, всей плоскостью, и соображалось туго. Я понял, что лежу давно, так как полез при солнце, сейчас был дождик, неизвестный час дня. Часы стояли.
Я выбрался из палатки. Лодка почти стояла на плаву, хотя я вытащил ее высоко. Медвежьей туши, которую я положил в воду, чтобы она хранилась подольше, не было.
«Может, приснилось мне все это?» — тупо подумал я и пошел к тому месту, где растягивал на колышках шкуру. Шкура была на месте.
Потом я сходил к скале и нашел топор. Значит, ничего не приснилось. Значит, просто расплата за зверя, который, может, и не собирался нападать, а рявкнул от ужаса.
Дождик шел холодный, и ветер по временам прыгал порывами с севера. Порывы были сильные. Наверное, от сотрясения в голове у меня что-то перестроилось, и вдруг я почувствовал себя тем парнем, каким был десять лет назад. И еще почему-то испугался, что у меня воспаление легких. Когда-то на острове Врангеля я схватил воспаление легких, и это время осталось в памяти как время, когда ничего не помнишь. Надо было плыть к людям. До метеостанции оставалось километров сто пятьдесят.
