Но в день, когда это случилось, судьба улыбнулась султану в последний раз: он вовремя успел подняться на судно, плывущее в Индию...
Библиотекарь (конечно же, сейид) оказался знающим человеком. Мы пили чай с тмином и разговаривали о древних рукописях, о новой истории Хадрамаута, которая пишется сейчас, и о том, что напишут в хрониках Южного Йемена в будущем. Я сказал старику, что назавтра мы уезжаем во внутренний Хадрамаут — в Сеюн, Шибам, и библиотекарь посоветовал мне порыться в книжных лавках на тамошних базарах.
Запах мирры
...Дорога через пустыню заняла часов десять. Она пролегала по каменистой равнине, спускалась в пересохшие русла рек, карабкалась на высокие плато, вилась серпентиной по склонам гор. Цвет пустыни был не желтый, а скорее пепельно-бежевый. Пустыня была совершенно бесплодной, лишь иногда попадался колючий кустарник, ветви которого срослись так плотно, что на его верхушке спокойно паслись козы.
Раз мы повстречались с оборванными бедуинами — пастухами. Они подбежали к машине и попросили — нет, не милостыню, а свежей воды. Последние две недели, сказали нам пастухи, они пили лишь козье и верблюжье молоко.
Дорога петляет через глубокие вади, кажется, что мы сбились с пути, хочется выйти из машины, залезть хотя бы на ту вон гору и проверить маршрут. Но тут дорога вырывается на равнину, и прямо перед нами, будто мираж, в заходящем солнце неожиданно возникает многоэтажный белый город.
Мы спустились с плато в главную долину Хадрамаута и очутились в оазисе, поражающем воображение своими размерами.
В разгар лета я впервые увидел в Аравии проточную воду, мы с радостью выкупались, забыв о всех страхах перед болезнями, которые здесь она всегда таит в себе. Вода, финиковые пальмы... только в такие минуты и становится понятным, почему мусульмане свой рай представляют в виде оазиса с густыми деревьями и журчащими, прохладными ручьями. Видимо, для эскимосов рай был бы у жарко натопленной печи.
Мы помчались по хорошо вымощенной брусчаткой дороге, миновали северную столицу Хадрамаута — город Сеюн, утонувший в пальмовых рощах, а еще через полчаса перед нами сказочным видением встал город «небоскребов» Шибам.
Его дома поднимались в вади гигантской квадратной глыбой, состоявшей из десятков соединенных между собой крепостей. Шибам лишен обычной городской стены: массивные фасады зданий образуют неприступную преграду для бедуинов.
Хадрамаутцы называют Шибам «хадрамаутским Манхеттеном». Справедливость требует отметить, что шибамские «небоскребы» стояли задолго до того, как была открыта Америка, А все же сравнение точное — я его оценил, когда увидел в центре города мечеть: белоснежная и изящная, она в окружении небоскребов чем-то напомнила известную всем по фотографиям старую церковь на нью-йоркском Бродвее.
