— Эсеры — вот единственные наследники героической эпохи народничества, — шумел Иван Иванович. — К нам, эсерам, перешли блеск и обаяние Перовской, Желябова, Фигнер. Наша партия обладает притягательной силой для интеллигенции, молодежи, наша партия овеяна романтическим блеском человеческой мудрости!.. Я знаю, что народ не любит, когда власть вымаливает у него любовь и доверие... За народ я готов отдать свою душу! — трагически восклицал Иван Иванович, поднимая к небу глаза.
Я же думал, что, возможно, в его портфеле хранится нечто поважнее, чем в секретном сейфе начальника штаба кадета Галкина. Кому, как не редактору «Земли и воли», партия эсеров может доверить свои политические тайны?
Наутро пришло сообщение, что части 1-го Чехословацкого полка, разбив отряды Красной Армии, подходят к Симбирску.
«Ошеломляющая» новость повергла Ивана Ивановича в неописуемый восторг.
— Послушайте, — сказал он, — я хочу выпить бутылку коньяку по такому случаю. И выпить сию же минуту!
Он приоткрыл дверь и крикнул:
— Господин фельдфебель! Пожалуйста, одну бутылку коньяку из моих «боеприпасов».
Пьянел он быстро и, допивая бутылку шустовского коньяка, уже не говорил, а кричал:
— Э... Да мы с вами завтра-послезавтра поужинаем в Симбирске! Ура! Теперь вопрос лишь в том, кто первый ворвется в Симбирск: лихой подполковник Каппель или капитан Степанов?
Все эти дни в вагоне только и говорили о том, что рус-с-ский капитан Степанов, громя большевистские войска, продвигается все ближе и ближе к Волге. Сестры милосердия сходили с ума только от одного имени этого капитана. Персонал летучки как губка впитывал все, чем «дышала» Волго-Бугульминская железная дорога.
Слушая редактора, я не переставал думать о возможном падении Симбирска.
— Но каким образом можно из Сызрани, минуя Волгу, попасть в Симбирск? — все же спросил я.
— Очень просто: по правому берегу на крестьянских подводах... Неожиданно...
Приоткрылась дверь, и старший санитар просунул в нее голову:
— Господин главврач просит бутылку коньяку...
— Гости, что ли, пришли?
— Так точно, полковник и штабс-капитан.
— Ишь ты, своего спиртиуса-виниуса не хватило, так он за коньяком прислал. — Иван Иванович посмотрел на меня. — Иного, слабенького, бутылкой «вылечишь», а этот ведь по комплекции тот же купец. Не скоро его проймешь — пьет всю дорогу...
Редактор вышел из купе, а я смотрел на выглядывавший из-под его подушки пузатенький портфель. Не раз приглядывался я к нему и раньше, но редактор ревностно хранил его.
