Гонконг — торговый рай, не имеющий себе соперников нигде в мире. Отсутствие таможенных пошлин позволяет продавать здесь немецкие фотоаппараты дешевле, чем в Гамбурге; японские транзисторы — дешевле, чем в Японии; часы — дешевле, чем в Швейцарии; духи и коньяки — дешевле, чем во Франции, а текстильные изделия — дешевле, чем в Ланкашире. Когда я был в Гонконге, туда прибыл на экскурсию американский миноносец, и его команда истратила за два дня 750 тысяч долларов. Я истратил меньше. Я купил лишь огромных размеров бинокль. Учитывая, что я ни разу в жизни не был на ипподроме и не собираюсь бывать там оставшиеся (как надеюсь) сорок лет; учитывая также, что у меня нет яхты, я был несколько ошарашен при мысли, зачем мне бинокль. Но, как выяснилось, я был далеко не первым человеком, разоренным «неотразимыми гонконгскими ценами». Я не ругал себя. «Мудрый человек никогда не превратится в дурака», — повторял я древнюю китайскую пословицу, изучая с помощью приобретенного бинокля пустынный морской горизонт. Одновременно в памяти у меня всплыла другая древняя китайская пословица: «Даже тот, кто скопил десять тысяч серебряных монет, не заберет с собой на тот свет медного грошика». После этого я с глубоким вздохом отправился в ближайшую лавку закупать сувениры для семьи и знакомых.
Я сказал уже, что Гонконг — рай. Именно поэтому в нем так неуютно несчастным. К концу первого дня в Гонконге мне стало ясно, что объект моей любви страдает уродствами. Их невозможно не заметить, разглядывая красоты города. Если вам покажется, что на улицах слишком много людей с изящными силуэтами, знайте, что это вызвано не стремлением сохранить фигуру, а происходит от недоедания. Попросту говоря, от голода. Я до сих пор не могу забыть носильщика, который нес мой чемодан от парома до отеля. Меня жег острый стыд. Я проклинал заведенные порядки, не позволявшие мне взять из рук этого истощенного человека свой чемодан. Это, во всяком случае, приучило меня в дальнейшем брать с собой минимум вещей.
В тот же день впервые в своей жизни я увидел рикшу. Накрапывал дождик, и пассажир (если можно так выразиться) был закрыт кокетливым балдахином из пластика; сам рикша бежал, расплескивая лужи босыми ногами. Как мне сказал один гонконгский знакомый, рикши во многом остались для «местного колорита»: приезжие знают, что здесь должны быть рикши. Он даже предложил воспользоваться этим видом транспорта. Я отказался, и собеседник понял по выражению моего лица, насколько возмутила меня подобная мысль.
