...В синих рассветных сумерках Пинегу будит рев авиационных моторов. Над Афутинским озерцом, что стало базой почтовых аэросаней КА-30, вздымаются от винтов снежные смерчи. Весело, многолюдно в этот час на Афутинском озере! Водители, их помощники и механики забрасывают в кузова мешки с почтой, коробки с кинофильмами, фанерные ящики с посылками. Оглядывают и прослушивают в последний раз свои машины, сталкивают их с жердей-подставок (жерди — это чтобы лыжи не примерзли). Последние пассажиры пробиваются к водителям с просьбой подбросить их до попутных деревень и торопливо и радостно суют в теплые кабины свои пожитки. Под ногами вертятся любопытные пинежские псы.
Наконец все готово для дальней дороги, и аэросани КА-30, мягко приседая и покачиваясь, точно готовые к прыжку звери, медленно трогаются с места. Они сторожко нащупывают путь лыжами, но, скатившись вниз по речному берегу, быстро набирают скорость и расходятся: одни идут вниз по течению, в Леуново, другие — вверх, в райцентр Карпогоры. Искусственный буран стихает.
На заснеженном льду остается низкая красная машина. И возле нее Геннадий Семенович Мысов. Двадцать лет Мысов водит аэросани и перевидал их на своем веку не один десяток. Он вернулся из армии в пятидесятом году и сел за руль НКЛ-16, деревянных, неотапливаемых саней. Он до сих пор помнит ледяную кабину и вечно замерзшие ноги в армейских кирзовых сапогах. И еще помнилось, как встречал на этих санях почтовых лошадей из Архангельска. В Леунове перегружал с лошадей на свои саночки самое срочное — газеты, письма, а уж посылки так, на конной тяге, и ползли в Пинегу. Потом пришли на Афутинское озеро «Север-2», затем КА-30... Все быстрее и быстрее пролетали за стеклом перед Мысовым знакомые пинежские места, все короче и короче делались остановки. Отступала с пинежских просторов тишина, попривыкли в прибрежных деревнях к реву авиационных моторов... Да, недавно еще сутки скакали сюда на почтовых лошадях от Архангельска. И вот он сам пригнал из города новую туполевскую машину...
Она непохожа на КА-30 и напоминает гоночный автомобиль, только без колес. Лыж у амфибии тоже нет. Машина просто лежит на брюхе. «Не на животе же она ползет, — думаю я. — Наверное, на ходу что-нибудь там снизу выдвигается...»
У кормы амфибии хлопочет над мотором Мысов, и Анопов с Мотрошилиным пришли к саням из теплого гаража, но спрашивать я не тороплюсь — можно попасть впросак. И тут вспоминаю про книжицу. Так, посмотрим... «Аэросани-амфибия используются как средство связи, перевозки грузов, пассажиров и проведения спасательных работ в условиях бездорожья...» Не то. «Аэросани-амфибия проходят заросшие водоемы, мелководье глубиной до 0,05 метра и даже отмели протяженностью 50—100 метров... Плавные формы амфибии, отсутствие выступающих частей позволяют проходить по метровому кустарнику и редкому лесу...» Так на чем же она все это проходит? «При движении по твердой дороге машина идет на длинном киле, сглаживая все неровности поверхности. Малая удельная нагрузка на специально спрофилированное днище (меньшая в шесть раз нагрузки на лыжи обычных аэросаней) позволяет глиссировать как по снегу, так и по воде с высоким гидродинамическим качеством...» Значит, все-таки на брюхе!
