В поисках покоя и тишины мы с Майком перебрались в свою студию со всеми нашими пожитками. Бронированные хранилища бывшего банка гарантировали полную безопасность нашего оборудования, а кроме того, мы наняли дюжих частных сыщиков для приема наиболее назойливых посетителей. Нам предстояла новая работа — полнометражный художественный фильм.
Мы опять выбрали историческую тему. На этот раз мы попытались сделать то же, что сделал Гиббон в своем «Упадке и разрушении Римской империи». И, мне кажется, в целом нам это удалось. Конечно, за четыре часа нельзя полностью охватить два тысячелетия, но можно — как это сделали мы — показать постепенное разложение великой цивилизации и подчеркнуть, насколько мучителен такой процесс. Критики ругали нас за то, что мы почти полностью игнорировали роль Христа и христианства, но, право же, зря. В первоначальный вариант мы для пробы включили несколько эпизодов, показывавших Христа и его время. Как тебе известно, в просмотровый совет входят и католики и протестанты. И вот все они — то есть совет в полном составе — буквально полезли на стену. Они утверждали (а мы не спорили), что наша «обработка» священного сюжета кощунственна, непристойна, пристрастна и противна «истинно христианским нормам». «Да ведь, — вопили они, — тот, кого вы показываете, не имеет с Иисусом ни малейшего сходства!» И мы тут же решили, что с религиозными верованиями лучше не связываться. Вот почему, как ты можешь убедиться, во всех своих работах мы тщательно избегали любых фактов, которые вступали бы в резкое противоречие с историческими, социальными или религиозными представлениями тех, «кому это лучше известно». Кстати, наш римский фильм — и отнюдь не случайно — так мало отступал от школьных учебников, что лишь горстка специалистов-энтузиастов смогла указать нам на отдельные ошибки. У нас по-прежнему не было возможности приступить к систематической переработке истории, потому что мы не могли открыть источник своей осведомленности.
(Окончание следует)
Перевела с английского И. Гурова
Три дня солнце выходило только к полудню, и все это время люди поглядывали на стелившиеся над долиной облака — ждали дождей. Белые облака неслись стремительно, погода могла измениться мгновенно, как и бывает в горах, и уже, предвещая скорое ненастье, заходили с юга грозовые тучи. Надежда была только на ветер, и он, словно зная это, уносил грозы в горы.
Это было время летящих гроз, случайных, редких.
