И она велит второму, смелому, сыну, олицетворяющему мужественную решимость, проколоть правый бок Пожирателя, а младшему, нежному, сыну — левый. По ее знаку они вспарывают брюхо Пожирателя, и из него выходят: Кауру-крольчиха, Квамманга-радуга, Богомол, Мангуста и овца — все в целости и сохранности. Дикобразиха дает им ту самую еду, которую она, помните, незаметно закопала, — надо же с чего-нибудь начинать, причем это всегда часть старой жизни в новой. И повела их Дикобразиха далеко-далеко от этих горестных мест в новые земли.
Вот, пожалуй, все, что я услышал от моих маленьких друзей. Другие народы, другие цивилизации создали иные легенды, может быть, более красочные, но вряд ли более трогательные. Кто знает, что еще могли бы рассказать эти люди, если бы их не истребили так безжалостно.
Когда я был в Калахари, в нашем отряде умер бушмен. Его похоронили лицом к востоку — оттуда приходит новый день. В могилу были положены скорлупа страусиного яйца, наполненная водой — идти надо далеко, — лук, стрела и копье. Яму забросали красным песком, а у основания могилы положили ветки и зажгли их: «Там у него темно, а ему нужен свет костра, чтобы указывать путь в Новый день».
Лоренс ван дер Пост
Сокращенный перевод с английского Т. Хейфиц
В ходе войны гитлеровские воздушные силы были буквально уничтожены советской авиацией. Из всех самолетов, потерянных фашистами, три четверти уничтожили советские летчики. Но был первый день — день вероломного нападения — 22 июня 1941 года... В этот день фашисты совершили массированные налеты на 66 аэродромов наших приграничных округов. Геббельсовская пропаганда раззвонила на весь мир о якобы полном уничтожении советской авиации. И надо было доказать всему миру — и доказать убедительно! — что это ложь, что наша авиация способна наносить сокрушительные удары. То, что описано в этом очерке, произошло в семь часов утра второго дня войны... Я знал об этом боевом вылете давно. Знал о тех, кто участвовал в нем, — трех молодых тогда, отчаянно смелых комсомольцах. Я даже пытался описать этот вылет, но все время ощущал, что мне не хватает каких-то точных, очень достоверных подробностей, которые не хотелось «сочинять», да, на мой взгляд, и не следовало этого делать. Так у меня завязалась переписка с участником того боевого вылета штурманом И. И. Левинсоном...
Владимир Прохорович!
Вы просите, чтобы я подробности нашего плавания и вообще все, что я помню об этом случае и об остальных членах экипажа… Последующие годы были характерны многими эпизодами, которые неизбежно следуют за боевыми вылетами самолетов, особенно в минно-торпедной авиации. Но этот случай остался в памяти до мельчайших подробностей и не изглаживается даже десятилетиями. Видимо, только боевая молодость и потрясающие переживания оставляют такой след.
