В Сану на третий день вслед за Юрием Александровичем приехал Слава Герасимов. Он был секретарем парторганизации советских специалистов-дорожников и нравился Петрову-Семичеву отчаянной энергией и какой-то застенчивостью. Застенчивость не мешала Герасимову временами становиться жестким, добиваться своего во что бы то ни стало. Они подружились в первые дни и любили повторять, что соли из Красного моря съели вместе не меньше пуда — оба были заядлыми ныряльщиками и выходные проводили в море — гарпунили рыбу, таскали раковины...
Разыскав Петрова-Семичева и блаженно усевшись под эркондишн. Слава рассказывал:
— Работаем по ночам — днем у битума стоять рядом даже нельзя. Да вы же начало видели? Теперь дорожка растет по часам. А красота ночью! Прожекторами зальем полкилометра — светло, как в полдень. Битум ложится камнем. Вот только на свет москиты валом валят — спасения нет. И мыши к свежему гудрону прилипают. Утром идешь — сидят! А один раз лиса даже приклеилась, худая, хвост облезлый. Всеми четырьмя лапами приклеилась. Бензином оттирали, выпустили...
Ночью они долго не могли заснуть. В Сане — несколько десятков минаретов, и в урочный час с высоких площадок начинали кричать динамики, транслируя магнитофонные записи голосов муэдзинов. Диссонирующие, резкие звуки будили собак, и через мгновение динамики захлебывались и растворялись в истошном псином вое.
Герасимов лежал с закрытыми глазами и слушал, как Юрий Александрович размышлял вслух:
— Представляешь, вот мы закончили дорогу и несемся с тобой в открытом «газике». Ветер бьет в лицо, Тихамы вроде уже и нет, а мы примечаем: ага, вот вади, где «сидели» первый раз. А вот на этом месте отказала электростанция, и строители — без воды...
В сентябре 1969 года они ехали по новенькой прямой дороге, и под колеса «газика» бежала смиренная Тихама. Ветер бил в лицо. Мелькали белые дома и зелень юных рощ.
На торжественной церемонии Петров-Семичев делал последний доклад.
Доклад был сух и деловит. Он пестрел цифрами тонн и кубометров, числом машин, названиями построенных заводов и мастерских. Он был прекрасен своей сухостью, и ничего не требовалось к тому, что все видели своими глазами: дорога блестящей полосой разрезала Тихаму.
В. Демидов
Белое, белое, белое... И так на десятки километров, по обе стороны пути, только поля в белом и серое сверху, да рыжеет кое-где не присыпанная снегом стерня, да еще телеграфные столбы мелькают, и рябят в глазах щиты снегозадержательных линий.
