Наконец настал памятный день: 37 бульдозеров двинулись в пустыню, оставляя за собой очищенную от колючки и сглаженную 16-метровую полосу. За ними шли грейдеры, скреперы, самосвалы. Полотно дороги поднялось над землей на первых километрах, словно утоптанная тропа на подтаявшем весеннем снегу. На слой грунта, укатанный тяжеленными катками, ложился гравий...
Опасения Петрова-Семичева оправдывались — строительство, начатое с одного конца, одним фронтом, подвигалось медленно. И тогда решили все же рискнуть — перебросить машины вперед, по бездорожью.
В два дня собрали колонну. Переход был трудным. Тяжелые машины застревали в песках. Моторы тягачей глохли, перегреваясь. Но второй фронт был открыт!
Господин Забиди был прав: первые тридцать километров Тихамы оказались самыми трудными. Зыбучие пески с наступлением рассвета приходили в движение. Песчаные бури скрывали солнце, но от этого жара не убывала. Наоборот, зной теперь шел не только сверху — со всех сторон, как в хорошей духовке. Ветры выдували грунт. И если строители задерживались и на песчаный первый слой дороги сразу не укладывали тяжелый гравий — работа шла насмарку, грунт словно испарялся в пустынный воздух.
Зато когда эти злосчастные тридцать километров остались позади и два фронта соединились — то-то был праздник!
Вечером над песками запылали костры. Йеменцы жарили на вертелах целых баранов. Пламя выхватывало из тьмы красные лица, и Петров-Семичев увидел, что теперь уже русских в толпе трудновато отличить от коренного населения. Все были одинаково смуглыми, у всех на ногах шамбалы — подметки с нехитрой перепонкой. И лишь шорты (йеменцы ходят в юбках) позволяли с некоторой уверенностью судить, что перед тобой земляк. А язык! В первые же месяцы на строительстве возникла чудовищная смесь арабских и русских слов, и, что самое странное, Юрий Александрович замечал: и йеменцы и русские преспокойно обходятся без всяких переводчиков!
Вот и сейчас смешанные группки перетекали от костра к костру, высматривая самых аппетитных баранов. Над песками стоял ровный гул разноязычных голосов. Митинг уже прошел, и приступали к «неофициальной части». Пустели бутылки с фруктовой водой, где-то негромко пели, но не было еще того толчка, какого-нибудь пустячного события, которое сразу и неожиданно задает празднику нужный тон веселья и бесшабашности. Но он не заставил себя ждать.
В круг света влетел йеменец. Как в бубны, десятки рук ударили в жестяные банки из-под керосина, и под их ритмичный грохот смуглый человек с белоснежными зубами пошел по кругу в стремительном танце.
