Разговор перешел на формы работы с населением.
— Каждый месяц муниципалитет проводит публичные сессии, на которых могут присутствовать и высказывать свою точку зрения жители... Но мы заняты не только административной работой. Мэрия непременно поддерживает борьбу трудящихся за удовлетворение экономических и политических требований. Мы возглавляем выступления нашего населения за мир, за прекращение агрессии во Вьетнаме. Достойно встретим мы и великий юбилей: одна из улиц Сен-Дени решением муниципалитета переименована в проспект Ленина. Мы организуем выставку, которая расскажет о достижениях Советского Союза. Кстати, наша коммуна породнилась с Киевским районом Москвы, к нам часто приезжают советские гости... Не забудьте, когда вернетесь домой, передайте им поклон от Сен-Дени.
Мы остановились возле здания, на котором значилось: «Театр имени Жерара Филипа».
— Наш театр, — сказал мэр с той интонацией, с которой показывают новорожденное дитя, интонацией, где смешались восхищение и озабоченность. — Его существование под угрозой. Мы узнали недавно, что субсидии, с боем выбитые у министерства, перестали поступать. Причем с прозрачным намеком на то, что репертуар театра «односторонен»... Видите, даже при условии, что телевидение, радио, большая пресса — такой колоссальный пропагандистский аппарат в их руках, репертуар нашего маленького театра внушает им опасение! Мы же видим в нем важный фактор идеологической работы.
(Уже вернувшись в Москву, я узнал, что 15 января в театре Жерара Филипа состоялся вечер ассоциации «Франция — СССР», на котором выступали артисты Большого театра. Вечер был устроен в честь ленинского юбилея.)
Мы попрощались с товарищем мэром — его ждали дела.
Опять дорога. Опять малолитражку теснили машины. Но мой французский друг не снижал скорости. Ему хватало твердости характера, чтобы вести ее нужным путем.
Ювеналий Поляков
Иногда, встречая меня в поселке, Клим Аккан еще издали машет мне руками, и я знаю, сейчас он скажет: «Приходи, будет репетиция». Об этом же извещают листочки бумаги, прикрепленные к столбам, к стене клуба. «Сегодня состоится репетиция чукотско-эскимосского самодеятельного ансамбля». Эти объявления пишет сам Клим Аккан, заведующий клубом и художественный руководитель. Мне непонятно, зачем он это делает: поселок наш маленький, и всех артистов можно встретить на дню по нескольку раз. Впрочем, Клим любит, чтобы все было по правилам. Он учился в музыкальном училище в Магадане, но не закончил его. «Почему?» — поинтересовался я. «Взял академический, — отвечал Клим. — Работать надо. Писать музыку. Здесь кругом полно музыки». При этом он поводил рукой, как бы давая понять, что в поселке, протянувшемся вдоль косы, в море, в окружающих сопках, в скалах, на которых во время заката появляются красноватые отблески, и заключена музыка. В начале моего с ним знакомства, когда я еще не знал о его музыкальном образовании, он поразил меня тем, что во время одной из наших прогулок по берегу моря вдруг остановился, прислушался к хриплым и до неузнаваемости изуродованным звукам, доносившимся из поселкового динамика, и определил: Гендель...
