Звонят с киевских гор, «звон же тот» слышат на других холмах и кручах — в Чернигове слышат и в Галиче, в Полоцке и Владимире, в Новгороде и Путивле. «Страны рады, грады веселы...» Только в Путивле радость на слезах замешана, потому что еще не остыли после недавнего налета степняков обугленные тыны.
И недаром на таких вот холмах чувствуешь себя по-особому: слишком много помнит их почва и тревожного и торжественного...
Ю. Лощиц
— Что делаете? — обратился к мастерам незнакомец.
— Обтесываю камень, будь он неладен, — сказал первый.
— Не видишь, глину лопачу, — буркнул второй.
— Я строю Шартрский собор, — ответил третий. (Старая притча)
Какого цвета Нотр-Дам?
— Пепельный до черноты зимой, синий солнечным летом, табачно-бурый осенью. А вообще это зависит от вашего настроения, — скажут, припоминая, знатоки и очевидцы. — Временами — мрачный, временами — праздничный...
И вдруг, это случилось чуть более года назад, собор Парижской богоматери оказался белым! Это было поистине откровением.
Как представляем мы себе исторические открытия? Полуистлевшие пергаменты в заброшенных пещерах, археологический раскоп где-нибудь в степи или пустыне. Но Нотр-Дам! Сколько сотен лет он в центре внимания архитекторов и историков, живописцев и кинооператоров, парижан и туристов со всего света! Его знал всякий. И вот оказалось, не знал никто.
Архитектор Бернар Витри, которому поручили реставрировать собор, перебрал десятки составов и эмульсий, чтобы сделать заключение — пригодна лишь обычная вода. Только брызги чистой воды под слабым давлением могут безвредно снять полусантиметровый слой копоти и грязи со старых камней. Вторая проблема — как возвести леса — решилась неожиданно просто. Каменщики средневековья будто позаботились об этом: они предусмотрительно оставили отверстия между камнями в стенах, и сегодняшние монтажники с благодарностью крепили в них трубы, из которых свинчивали затем строительные помосты. А потом много дней стоял Нотр-Дам, задернутый темными полотнищами, скрытый от глаз, словно памятник перед открытием.
Туристы тех дней расстроенно опускали камеры и жаловались друг другу на невезучесть.
— Немного позже. Он умывается, мсье, — разводили руками гиды.
А там, за кулисами, реставраторы смешались с толпами святых и дьяволов. В многолюдной истории человека Теофила (он умер еще в 190 году нашей эры), продавшего якобы душу сатане и спасенного в конце концов Святой Девой (ей и посвящен собор), оказались непредусмотренные персонажи. Молодые парни в кепках и спецовках исправляли кладку по всем правилам готического искусства и крепили над каменными фигурами водяные шланги; тысячи статуй, и на каждую — по десять часов душа. Капли стекали по щекам королей; апокалипсические демоны и химеры, выкатив бельмы, смотрели, как движется дело...
