Он нашел гильзу через час сорок минут. Она застряла между двумя камнями — исцарапанная, грязная. С весны прошел не один дождь. И собаки тут бродили, да и люди, наверно, топали в поисках подходящего места, чтобы выпить баночку пива.
Он извлек латунный цилиндрик из щели, обернул носовым платком и сунул в карман.
Потом пошел по Бергсгатан налево. Около здания городского суда поймал такси и доехал до криминалистической лаборатории.
Рабочий день уже кончился, и пришлось изрядно поторговаться, чтобы его находку хотя бы приняли. В конце концов он настоял на своем, положил гильзу в пластиковую коробку и тщательно заполнил карточку.
— И конечно же, это безумно срочно, — сказал лаборант.
— Да нет, — ответил Мартин Бек. — Совсем не срочно. Будет время — поглядите, если не трудно.
Он еще раз посмотрел на гильзу. Смятая, грязная, неказистая — что с нее возьмешь...
— За такие слова нарочно поскорее сделаю, — сказал лаборант. — А то ведь только и слышно: «Срочно, спешно, каждая секунда дорога!»
Было уже довольно поздно, и Мартин Бек решил сперва позвонить Рее.
— Привет, — отозвалась она. — Я одна дома, гости ушли. Подъезд заперт, но я сброшу тебе ключ.
Он приехал в начале двенадцатого и негромко посвистел.
Пришлось немного подождать, зато Рея спустилась сама — босиком, в красной ночной рубашке.
Войдя на кухню, она спросила:
— Ну что — пригодился фонарик?
— Еще как.
— Выпьем вина? Кстати, ты ужинал?
— Нет.
— Безобразие! Я что-нибудь приготовлю. Это недолго. Ты изголодался.
Изголодался? Да, пожалуй.
— Как там со Свярдом?
— Начинает проясняться.
— Правда? Расскажи. Я жутко любопытная.
В час ночи бутылка опустела. Рея зевнула.
— Да, между прочим, завтра я уезжаю. Вернусь в понедельник. А может, только во вторник.
Он было открыл рот, чтобы сказать: «Ну я пошел».
— Тебе не хочется идти домой, — опередила она его.
— Не хочется.
— Так оставайся.
XXIX
В понедельник утром Мартин Бек явился на работу, напевая какую-то песенку, чем немало поразил встретившегося ему в коридоре служащего. Он отлично себя чувствовал оба выходных дня, хотя и провел их в одиночестве. Давно у него не было так хорошо на душе, сразу и не припомнишь когда.
Кажется, вторгаясь в запертую комнату Свярда, он в то же время вырывается на волю из своего заточения?
Он положил перед собой выписки из амбарных книг, отметил «галочками» фамилии, которые по датам подходили больше всего, и взялся за телефон.
