Не дожидаясь приближения Федора Федоровича, дед встал, снял шапку, а когда тот подошел, поклонился чуть ли не до земли, провозгласив, правда, прежнее:
-- Здорово, Федька.
-- Ты здесь кем? -- спросил Федор Федорович и разрешил: -- Садись.
-- Один за все про все, -- ответил дед, усаживаясь. -- Завтра, -кивнул на будку, -- милиционера выставят и штат пришлют.
-- Ты почем знаешь?
-- А приятель твой, в очках с ленточкой, Чапельников, домой ко мне приходил. Велел вот калашниковский дом стеречь, тебя ждать. Кефирчику, сметанки принес. Сказал еще, что завтра к одиннадцати депутация явится, а к двенадцати тебя на царство венчать повезут. Сон-то про Гостомысла, выходит, в руку.
-- Выходит, -- вздохнул Федор Федорович, присаживаясь.
-- Выходит, ты у нас теперича, как его, монарх?
-- Точно.
-- Ну, слава Богу! Оно и лучше. В любом деле хозяин нужен, а тем паче в государстве. Без хозяина-то не государственное правление выходит, а чехарда: с чужого горба, стало быть, кто кого выше сиганет. У меня к тебе, Федька, просьба: ты меня от себя не прогоняй. Расхода на меня никакого -- у меня пенсия, -- но зато я тебе всякое в глаза скажу. Буду тут посиживать да поглядывать -- со стороны все видать.
-- Сам додумался? -- прищурился на деда Федор Федорович.
-- Сам, -- плутовато забегал глазами дед. -- Мне, ты смекни, что здесь, что возля своего дома смерти ждать. Тут от меня хучь польза. Старость-то в радость, когда людям польза, а когда обуза -- беда. Не прогонишь?
-- Не прогоню.
-- Вот и порядились! -- возрадовался дед. -- Теперича пойдем кефир пить.
-- Пошли. Да запишем в тетрадку, что ты сказал про старость.
17
А с утра все пошло так, как предупреждал дед. В семь часов возле будки появился милиционер. Обозрел ворота, передвинул кобуру с пистолетом на живот, ноги расставил, руки за спину заложил и застыл истуканом. В восемь во главе двадцати свежевыбритых молодцов прибыл седовласый дворецкий. Выстроил отряд в вестибюле первого этажа, доложил Федору Федоровичу, кто буфетчик, кто повар, кто камердинер. С восьми тридцати в зальце за накрытым белой крахмальной скатертью столом Федор Федорович вкушал завтрак, поданный на столовом серебре с вензелями "ФI". В половине десятого принял ванну, его побрили, обрядили в рубаху с алмазными запонками, в черный костюм, сшитый так хитро, что не ощущался на теле, и обули то ли в полуботинки, то ли в туфли, которые не сверкали, но источали задумчивый матовый блеск и тем придали Федору Федоровичу величие истинного монарха. А в одиннадцать прибыла депутация.
