Пятнадцать километров главных улиц Готхоба снабжены твердым покрытием. Зимой, кроме традиционных, во многих случаях незаменимых санных собачьих упряжек, по ним курсируют десяток-два такси, оснащенных радиотелефонами. Гренландец ведет машину уверенно, на большой скорости, с сознанием своей ответственности, как некогда его прадед управлял собачьей упряжкой.
Привитое веками состояние напряженного внимания, неустанной бдительности ко всему, что происходит вокруг, к малейшему, даже самому слабому звуку в сочетании с каким-то молниеносным рефлексом самозащиты — все это делает сына и внука охотников отличным водителем. В Готхобе не имеют понятия об ограничении скорости, гололед там — почти повседневное явление, движение на улицах оживленное — и тем не менее в течение последних восьми лет там не произошло ни одного несчастного случая! Большинство легковых автомашин на улицах — «Москвичи», которые, по мнению гренландцев, наиболее пригодны в полярных условиях.
Деньги для покупок охотник не добывает, как еще недавно, исключительно продажей мехов голубых песцов, шкур тюленей или белых медведей. В то время он никогда не мог быть уверен, с чем ему суждено вернуться в иглу. Сложный механизм ценообразования, резкие колебания цен, совершенно ему непонятные, возмущали охотника и наполняли его горечью. Порой за тщательно выделанный пушистый мех голубого песца торговец датской фактории записывал на его счет двести крон, а уже на следующий год за такой же или, может быть, даже еще более красивый мех — едва пятьдесят. И долго, замысловато объяснял, почему не может дать больше: мол, на пушных аукционах в Лондоне, Копенгагене, Париже или Амстердаме резко упали цены, голубые песцы вышли из моды, и элегантные женщины уже не хотят их носить.
Пораженный эскимос не мог понять, какое отношение к нему имеют элегантные женщины. Он привез отличные меха, скупщик сам признал, что редко можно встретить лучшие — густые, пушистые, — а платит за них четвертую часть прошлогодней цены! Где же тут справедливость? Не раз разгневанный эскимос вырывал из рук датчанина связку песцовых шкурок, бросал их в мешок из тюленьей кожи, восклицая: «Пригодятся дома на пеленки!» и клялся не охотиться больше для глупых «каблуна», которые не знают сами, что хотят. Но через год вновь возвращался в факторию. Другого выхода не было...
Гренландцы издавна испытывали глубокую привязанность к месту рождения. И поныне самая суровая кара, назначаемая датским судьей за мелкие преступления, — высылка виновного из его родного дома в другой населенный пункт на срок в несколько недель или месяцев. Это испытанный, надежный способ. Редко когда провинившегося приходится наказывать вторично.
