Поначалу так и было: сидевшие возле костра мужчины бросились врассыпную; головы летели на землю, точно спелые плоды под порывами сильного ветра.
Увлеченный нападением, Киан забыл об обороне, о тыле. Потому очень удивился, когда в бок ударил тяжелый камень, а другой просвистел мимо виска. Резко повернувшись, Киан разрубил плечо подскочившему человеку, но в этот миг со стены полетел новый кирпич и свалил его с ног. Люди принялись вылезать словно из-под земли: не боясь мечей, они швырялись камнями, хватали поверженных маньчжуров за халаты, за косы и тащили во тьму. Их было много, они облепляли противников так, как это делают муравьи с попавшей в муравейник добычей.
Пусть они не имели ни оружия, ни опыта битвы, Киану и его воинам было не под силу сдержать желание сотен сердец, полыхавших гневом и жаждой мести.
Киан с трудом поднялся; земля под ногами вдруг сделалась зыбкой, она ходила ходуном, будто во время землетрясения. Он чувствовал, что ранен — в голове пульсировала боль, а одежда была забрызгана кровью. Но самым страшным было не это: он видел, как доблестные маньчжурские воины постыдно бегут, один за другим исчезая в проломе стены.
Киан двигался медленно, словно во сне, и когда какой-то мужчина бросился ему навстречу с палкой наперевес, промахнулся в ударе, а потом на него напало сразу несколько человек.
Они напоминали ворон, расклевывавших добычу. К Киану тянулись десятки рук, обшаривали одежду, разрывали все, что на нем было…
— Еще один! — с удовлетворением произнес молодой китаец и обратился к старшему товарищу: — Куда их?
— В тюрьму. Потом решим, что с ними делать.
— Надо кончать с ними здесь! — воскликнул другой задиристый юнец, но старший упрямо повторил:
— В тюрьму!
Киан очнулся в тесном и душном каменном помещении на охапке грязной, кишащей насекомыми соломе. Лишь через несколько минут после того, как ему удалось открыть глаза, в расплывчатом воздухе стали возникать какие-то предметы.
Он осознавал себя и вместе с тем не понимал, кто он такой на самом деле.
Полжизни он размышлял о том, что значит быть сыном князя, и никогда не задавался вопросом, как стать самим собой. Он ли, Кун Синь, — тень, отбрасываемая Кианом Янчу, или Киан Янчу — его тень?
Воспоминания блуждали в его мозгу, как остатки кошмарных сновидений. Он поступил на удивление глупо, повел себя, как мальчишка! Наверняка сегодня же в город войдут войска, и он получит свободу, но ему будет нелегко предстать перед Юйтаном Янчу и держать ответ.
