— А что будет с ней? — прошептала Мэй.
— Боюсь, ей никто не поможет. Они не выпустят ее живой. Кун не стал говорить Мэй о пыточной, о предметах, расставленных по углам и развешанных по стенам этой комнаты. О жаровне, о запахе железа и горелого мяса. Об усталых, надорванных, безумных стонах.
Он бывал там не раз, поскольку отец считал, что зрелище пыток способно закалить сердце воина, но Кун чувствовал, как впившийся в нутро, словно клещ, ужас не укрепляет, а высасывает его душу.
Представив, как острое лезвие, хищно вспыхивая в пламени жаровни, скользит по тонкой женской коже, Кун содрогнулся и подумал о том, о чем недавно думала Мэй: под землей, на которой веселятся живые, сокрыты полчища мертвецов. Возможно, отзвуки это праздника долетают до них, как биение огромного пульса, и они скрежещут зубами в бессильном стремлении выбраться наружу и отомстить за свои муки!
Тем временем Юйтан вошел в комнату матери и, тяжело дыша, опустился на стул.
— Эти собаки во всем сознались. К сожалению, они не помнят названия деревни. Они даже не видели родителей мальчишки. Он служил в какой-то чайной. Если б не эта проклятая метка, они никогда не обратили бы на него внимания. Подумать только, тело моего настоящего сына давно сгнило в земле, а его душа все это время плакала, не в силах обрести покой!
— Ты должен быть доволен, что справедливость все-таки восторжествовала, Юйтан, — сказала Сарнай.
— Это случится, только когда голова этого мошенника упадет к моим ногам!
— Ты отдал приказ его задержать?
— Да, — ответил князь и вдруг сказал: — Вот что не выходит у меня из головы: помните Пин, мать настоящего Киана? Ведь она приезжала сюда и разговаривала с этим проходимцем! Неужели она не признала в нем самозванца!
— Чего ты хочешь от презренной наложницы! Они могли договориться. Он наверняка заплатил ей за молчание!
— Гора лжи за горсть золотых монет!
Сарнай горестно кивнула. С тех пор, как немногочисленное маньчжурское племя завладело огромной страной, подняв над ней желтый флаг с красным пятипалым драконом и провозгласив империю Цин, прошло не так уж много времени. Даже она еще помнила кочевье, тучи воинов, идущих с северо-востока, дымящиеся пепелища, груды развалин, а потом — стремительно накапливаемые богатства. К несчастью, муж Сарнай погиб в бою, и она осталась одна с малолетним сыном.
Маньчжурка — не китаянка, ее ценят в семье, она даже может править страной. Хотя пора личного счастья осталась позади, ничто не мешало Сарнай наслаждаться своим положением. Она держала в руках весь дом и безраздельно управляла сыном. Всегда прислушивавшийся к ее мнению Юйтан все-таки совершил одну непростительную ошибку: признал законным сыном и наследником ребенка от китаянки.
