Киан хотел оттолкнуть девушку, но она распахнула полы его халата и приникла к нему со страстным желанием.
— Что с тобой?! — воскликнул он. — Оставь меня!
— Много ночей я страдаю по вам! Умоляю, возьмите меня, почувствуйте силу моей любви!
Ему наконец удалось оторвать ее от себя и отшвырнуть прочь.
— Как ты посмела?! Ты жена Юна и сестра Мэй! Завтра же прикажу выставить тебя за ворота!
Скорчившись в углу, Тао залилась слезами.
— He знаю, что нашло на меня, господин! Прошу, не говорите Юну и Мэй!
Взяв чайник, Киан налил напиток в чашку и протянул ей.
— Пей. Ты с самого начала казалась мне неискренней.
Тао взяла сосуд в руки и поднесла ко рту, но не сделала ни глотка. Поверх ободка чашки она пристально наблюдала за тем, как Киан пьет чай, а потом — как его веки тяжелеют, смыкаются и он бессильно и безвольно падает на постель.
Девушка улыбнулась. Не тому, кто полжизни провел во лжи, говорить об искренности!
Тао стянула с Киана халат и штаны. У него было красивое тело, тело, на котором ей придется оставить еще одну метку — печать своего обладания.
Когда она впилась зубами ему в плечо, он застонал, но не проснулся. Тогда она принялась полосовать его спину своими острыми ногтями, а после, сняв платье, несколько раз укусила себя за руки повыше локтей, расцарапала бедра и грудь.
Покончив с этим, улеглась рядом с Кианом, обняв его и прижавшись к нему всем телом.
Пробудившись на рассвете, Тао открыла глаза, чтобы удостовериться, что Киан еще спит, а услыхав легкие шаги, быстро смежила веки.
Мэй вошла в комнату. Она успела взять Айсина у второй кормилицы, и сейчас он сидел у нее на руках улыбающийся и довольный.
Тао поднялась навстречу. Под ее глазами чернели круги, но взгляд был красноречивее всяких слов. Торжество и насмешка, глубокое удовлетворение и презрительная наглость. На ее руках виднелись кровоподтеки, грудь избороздили глубокие царапины. Обнаженный Киан спал рядом; его тело было покрыто следами, которые оставила страстная ночь.
Мэй молча попятилась, а потом бросилась бежать. Она ни о чем не думала, внутри было темно и пусто. Она знала только, что должна очутиться как можно дальше от этого места.
Айсин захныкал, но Мэй не обратила на это внимания, лишь крепче прижала его к себе. Хорошо, что она примерно знала, куда ведет большинство дверей, успела изучить извилистые крытые переходы дворца, лабиринты тропинок в саду.
Она бежала вниз по крутым ступеням. На растущих вдоль спуска деревьях трепетала утренняя роса, а на ресницах Мэй дрожали слезы. Что-то в ней сгорело навсегда, и она знала, что никогда не станет прежней.
