Вечером под керосиновой лампой лавки останавливается велорикша. Устало откинувшись на сиденье, закинув на руль мускулистые ноги, покрытые узлами вен, он неторопливо разглаживает купюры, потерявшие первоначальный цвет, пересчитывает тусклую мелочь. Утром я видел, как он весело поглядывал по сторонам, готовый резво подрулить к любому желающему прокатиться. Вот, услышав оклик, он прибавил скорость, заложил вираж и понесся, оторвав одно колесо от земли. Ни дать ни взять цирковой велоакробат. Ему не более восемнадцати лет — молодость, озорство бьют ключом.
Теперь же, под белым пламенем керосинки, он кажется стариком. Глядя на него, можно понять, почему велорикши не доживают до пятого десятка. Сколько сегодня набралось? Пятьсот рупий, тысяча, тысяча шестьсот... Не так уж плохо. Восемьсот уйдет хозяину коляски, на остальное можно жить. Юноша-старик медленно трогает с места — надо еще покрутить педали. Смотришь, перехватит дополнительно сотню-другую.
Эти трое — продавец открыток, уличный портной, велорикша — при деле. У них есть хоть какая-то, но работа. Им могут позавидовать те, кто собирает по улицам и сдает на переработку окурки (из них делают самые дешевые сорта сигарет), кто вылавливает из мутной жижи каналов тряпки, банки, бутылки, кто слоняется по базарам и ищет возможность что-нибудь поднести, разгрузить, перетащить. Заглохни вдруг двигатель машины, тут же рядом вырастает толпа юношей, готовых за пару монет толкать автомобиль хоть на край света.
Английский мореплаватель Фрэнсис Дрейк, посетивший Яву в 1580 году, писал: «Яванцы... очень общительны, полны жизни и счастливы сверх всякого ожидания». Может быть, с тех пор на Западе и укоренилось мнение, что жителям островов немного надо для счастья.
Поражающая туристов улыбчивость, приветливость, уравновешенность простых индонезийцев обманчивы. Да, верно, они еще не разучились находить радость в таких житейских занятиях, как неторопливая беседа обо всем и ни о чем, игра с детьми в предзакатные часы. Они весьма терпимы — по крайней мере внешне — к чужому мнению, привычкам, умеют не показать ни раздражения, ни ненависти. Это наследие традиционного уклада сельской общины. Но в горожанах подобные качества все в большей мере уступают место другим «нормам» поведения, обусловленным борьбой за существование. В Джакарте не отмахнешься от житейских невзгод традиционной пословицей: «Будет день, будет и рис». Очевидно, что завтра-то придет, а вот риса может и не быть — так же, как его нет сегодня.
