Днем, за обедом, Ридмюллер, хвастаясь своим героическим прошлым, показал им несколько документов. Об одном из них Кремп и говорил.
— Нет. Это мои собственные слова.
— А ведь обычно вы называете их бандитами.
— В моих глазах они бандиты и есть.— На лбу Ридмюллера появилась складка.
— Но вы верили, что они сдержат свое честное слово?
Глаза Ридмюллера остановились на Ундине.
— Когда один из них, может быть, ваш Кампано, сказал: «Мы даем вам честное слово гватемальских революционеров»,— меня это убедило. Они вполне могли обращаться со мной куда хуже, ведь в их глазах я кровопийца, эксплуататор, но они и волоска на моей голове не тронули. Я много раз спорил с ними. Они объясняли мне, что с их точки зрения должно измениться в Гватемале: почти все! Я возражал, но они вели себя корректно.
— Мы хотим в своем фильме поставить вопрос: могут ли люди чести быть убийцами? А если нет, значит, герильерос — бойцы, солдаты на полях гражданской войны?
— Сами они в этом убеждены. И, признаюсь, временами у меня складывалось впечатление, что так оно и есть. Мне хотелось верить в их чувство чести, в их человечность, ведь от этого зависела моя жизнь. И я не ошибся...— Понизив голос, он обращался уже к одной Ундине.— Местность, где меня держали в плену, была окружена правительственными войсками. Наши судьбы странным образом переплелись: они в окружении, а я у них в плену. Под конец я даже желал им удачи... Одной из девушек я пожал руку и сказал: «Надеюсь, вы пробьетесь, амига».
Спустилась ночь, в саду зажглись разноцветные лампочки. Кремп нажал на кнопку магнитофона, спрятанного под курткой. Самому ему никогда бы таких признаний из Ридмюллера не выудить. Все это Ридмюллер выложил только ради фрау Раух.
— Это было с вашей стороны весьма порядочно,— проговорил Кремп ледяным голосом.— Однако с тех пор ваша шкала ценностей вновь претерпела изменения. Амигос опять стали для вас бандитами.
Красноватое лицо Ридмюллера застыло.
— Все мы черви, молодой человек, вы же, как видно, хотите быть светлячком.
Он поднялся.
— Прошу меня извинить, милостивая госпожа, день сегодня был долгим. Комната вам понравилась? Тогда пожелаю вам спокойной ночи.
Поклонился и ушел.
— Зачем вам это понадобилось? — спросила Ундина.— Такими друзьями не разбрасываются.
— Ридмюллер мне не друг.
— Но нам-то он помощь оказывает; что вы с ним все спорите, по возрасту он мог бы быть вашим отцом...
