— Смотрели вчера телевизор? — завершает Замански свой рассказ.
Да, накануне мы видели по телевизору мощную демонстрацию жителей Вены, проходившую под девизом «Нет — ракетам!».
— Движение за мир в Австрии сильное,— размахивает лыжной палкой Замански.— Любому нормальному человеку ясно: если кому-то за океаном захочется нажать кнопку, то мы, нейтралы, не отсидимся за своими Альпами, как не отсиделись в тридцать восьмом. Вон там,— он машет рукой в сторону белых вершин,— Мюнхен, Западная Германия. Совсем рядом! В тесной Европе нет места ракетам!
Из-под седых мохнатых бровей Замански сверкают живые черные глаза.
— Так не только я один думаю. Клянусь — так думают почти все австрийцы!
...Вспоминаю надпись «Мин нет» на стене старого дома в венском районе Фаворитен — надпись, заставившую дрогнуть сердце. Не думаю, чтобы спустя десятки лет она сама собой сохранилась в первозданном виде. Ясно, что ее подправляли заботливые руки венцев.
Руки тех австрийцев, кто хочет, чтобы в мире никогда не было ни мин, ни ракет.
Леонид Троицкий Вена — Инсбрук-Москва
Серия «Ордена Великой Отечественной» публикуется с № 11 1984 года.
Из множества работ художников, привлеченных Техническим комитетом Главного интендантского управления для разработки ордена Кутузова, эскиз Николая Ивановича Москалева был признан лучшим. Это случилось 13 июля 1942 года...
Москалев работал главным художником Центрального Дома Красной Армии. На фронт его не взяли: выдали броню и оставили, несмотря на протесты самого Москалева, в Москве.
С декабря сорок первого года Москалев остался совсем один. Теперь он был одновременно и главным художником, и исполнителем необходимых для военного времени работ. Весной сорок второго года неожиданно для Москалева в столицу вернулся после госпиталя один из его товарищей по изостудии Дома Красной Армии — Сергей Иванович Куликов.
Они были знакомы с тридцать второго года. Тогда Куликов переехал в Москву из Нижнего Новгорода. С Москалевым Сергей Иванович подружился почти что с первой встречи. Оба любили природу, часто ездили за город с этюдниками.
Итак, Куликов вернулся в Москву на целых тридцать суток. Комната, которую занимал он у Самотеки до войны, оказалась заселенной. Жена находилась в эвакуации. Сергей Иванович в поисках угла в тот же день пришел в изостудию.
Москалев несказанно обрадовался.
— Хорошо, что вернулся, Сережа. Помогать будешь. Работы много.— Он с удовольствием разглядывал фигуру друга в военной форме.— В Техкоме поговаривают о большом правительственном задании. Вот так, дружище.
