На одной из улиц венского района Фаворитен хорошо различима надпись на стене старого дома: «Мин нет». Младший лейтенант Красной Армии (подпись его не сохранилась) в далеком сорок пятом, рискуя жизнью, обезвредил вражеские ловушки и заявил об этом на весь мир: «Мин нет! Живите, люди, спокойно!»
Но нет спокойствия на земле старушки Европы. Тесно сгрудились здесь страны и народы. И никому не безразлично, что делается у соседа.
...Мы едем в Вену. На фоне вечерних гор, угадывающихся по обеим сторонам дороги, изредка вспыхивают одинокие искорки далеких неведомых огней, точно звездочки на ночном небе. Поезд часто ныряет в короткие и длинные тоннели, и тогда мимо окна проносится вереница ярко-желтых светильников, а уши закладывает от сгустившегося грохота колес. Изредка, когда поезд останавливается у маленьких вокзалов, сквозь запотевшее стекло видно, как на залитых светом перронах мечутся расплывчатые тени.
На одной из таких станций, робко постучавшись, заглянул в наше купе паренек лет пятнадцати-шестнадцати. Увидев, что в купе есть места, попросил разрешения войти. Да, конечно, никто не возражает, наоборот, рады попутчику!
— В Вену?
— Да, домой, после каникул,— отвечает паренек, снимая со спины небольшой рюкзак. Достает книгу, а рюкзак забрасывает на верхнюю сетку. Туда же отправляется и зеленая шляпа с узкими полями, пером и блестящей бляхой.
Сидим друг против друга, читаем. Из любопытства я заглядываю в книгу юноши и... попадаю в родную стихию. Вагоны, локомотивы, рельсы, знакомые полузабытые формулы и чертежи.
Карл Хайнц Кинце — так зовут паренька — действительно мой коллега по профессии. Вернее, будущий коллега. Он третий год учится в железнодорожном училище. Закончились рождественские каникулы, которые он провел в провинции у родственников, на носу — очередной экзамен. Осталось учиться еще год.
— А после училища куда: работать или в институт? — интересуюсь я.
Карл Хайнц недоуменно смотрит на меня. Оказывается, австрийские профессионально-технические училища не дают права поступить в вуз. Я задал еще несколько вопросов, и жизненный путь Кинце — пока еще короткий — стал для меня иллюстрацией к системе образования в Австрии. Шести лет от роду Карл Хайнц поступил в четырехлетнюю начальную народную школу. Окончив ее, перешел в «главную», тоже четырехлетнюю,— «обершуле». Потом — техническое железнодорожное училище с четырехлетним сроком обучения. Оно выпускает высококвалифицированных рабочих различных железнодорожных специальностей, но аттестата зрелости не дает.
