— Здесь особенно нечего рассказывать. Один парнишка, который шел в город со своим отцом, пожаловался, что несколько офицеров с повязкой МП избили его. Так вот, он указал на меня! Через месяц было выяснено, что он всегда обвинял солдат и офицеров в избиении, и меня освободили из-под ареста. А все это я вспомнил, когда прочитал имя Аба Данцера на мемориальной доске. Он сидел в соседней камере в Ливенворте, пока шло следствие по моему делу.
— Аб Данцер?!
Он был героем нашего выпуска, и мы воскликнули в один голос:
— Но ведь его представили к кресту «За отличную службу»?
— Я это знаю.
— Какого же черта он делал в Ливенворте?
Голос у Хиббинга снова стал виноватым:
— Совершенно случайно именно мне пришлось его арестовывать. Но он не имел никаких претензий на этот счет, потому что арест был сделан по всей форме закона. И когда несколько месяцев спустя я оказался в соседней камере, он даже смеялся, вспоминая, как его арестовывали.
Теперь мы слушали с интересом.
— За что же ты должен был его арестовать?
— Ну, к тому времени я стал офицером военной полиции в Канзас-сити. И почти первым моим заданием было, взяв конвой, отправиться в большой отель — я не помню его названия — и войти в какой-то номер. Постучавшись, я открыл дверь и не поверил своим глазам: я никогда не видел сразу столько звезд на погонах. Там не было чинов ниже полковника. А посреди комнаты стояли Аб Данцер и какая-то девица-шлюха, оба пьяные в стельку. Мой столбняк продолжался с минуту, прежде чем я разглядел еще одну штуку: на девице был военный китель и фуражка Аба, а он надел ее платье и шляпу. В таком виде их вывели из отеля и доставили к командиру дивизии.
Сперва мы слушали Хиббинга недоверчиво, потом смущенно и, наконец, стали ему верить. Кто-то попытался рассмеяться, но смех не получился, и мы смотрели на Хиббинга с мрачной полуулыбкой, представляя самих себя в положении Аба.
— Он узнал тебя? — спросил я.
— Сомневаюсь.
— Что же было потом?
— Потом все было просто и обычно: мы поменяли на них одежду, окунули их головы в холодную воду и, поставив Аба между двумя рядами штыков, я скомандовал: «Вперед, шагом марш!»
— И отвел старину Аба в тюрьму! — закончили мы. — Тебе, наверное, было тогда премерзко.
— Было. Судя по выражению генеральских лиц, я думал, что его расстреляют. Поэтому, когда через пару месяцев меня посадили в Ливенворт, я очень обрадовался, узнав, что он еще жив.
