— Три фирмы предлагали мне поставить картину об этом эпизоде моей жизни, но я решительно отказывался... Хотелось начисто забыть про войну, про стрельбу, про кровь. Я не желаю стать персонажем американизированных боевиков. Но когда за дело взялся Скоуэн, я согласился, потому что он замыслил картину психологическую, гуманную, обращенную к юношеству. Скоуэн как бы подслушал некоторые мои мысли. И я решил: молодежь должна знать, через что мы прошли, что пережили, чтобы никогда не повторялось безумие войны... Если бы вы знали так, как теперь знаю я, сколько любви, заботы, страданий вложено в то, чтобы появилось на свет крошечное розовое тельце! Но вот свинцовая капля — и все это прах.
Однажды я вышел из «трубы», чтобы проинструктировать товарищей, как обращаться с рацией, — вам ведь известно по фильму, что я со своей радиостанцией скрывался в центральном родильном доме Осло! И у двери чуть не столкнулся с человеком, который, увидев меня, отпрянул и быстро пошел прочь. Уходя, он то и дело оглядывался. Это меня насторожило. Вечером я вернулся поздно... И опять чуть не столкнулся с тем же человеком. Все стало ясно — меня выследили. Я зашел к главному врачу, который приютил меня, и сказал:
— Нужно бежать. Шпик дежурит у дверей.
— А как он выглядит?
Выслушав мой ответ, врач подвел меня к окну и в щелочку показал:
— Этот?
По тротуару взад и вперед ходил человек, с которым я дважды чуть не столкнулся.
— Он!
Тогда врач засмеялся, хлопнул меня по плечу и сказал:
— Погоди, придет время, и ты будешь так же ходить под нашими окнами! Это отец ребенка, который с часу на час должен родиться!..
...И вот сегодня я сам бродил под окнами этого дома. У меня родилась дочка — доктор позвонил час назад. Это тот же самый врач. Я тогда сказал ему, что если доживу до часа, когда родится мой ребенок, то доверюсь лишь ему... Так и получилось, он принимал и мою первую дочь. Удивительная все-таки вещь — жизнь! Я надеюсь, вы простите меня за то, что наша беседа будет короче, чем предполагалось. Ровно в четыре я должен быть в родильном доме.
Простить его! Да ведь просиди мы с ним целые сутки, вряд ли он смог бы «подбросить деталь», которая лучше и органичнее завершала «сюжет», чем это неожиданное известие о том, что его дети впервые открыли глаза в том же месте, где Хаугланд выполнял в годы войны смертельно опасное задание. И воспреемником был тот самый врач, который, рискуя жизнью, прятал от нацистов их отца!..
