Так метался магрибинец между землями Юго-Восточной Азии, но то, чему суждено сбыться, никогда не минует человека. И вот однажды джонка, имевшая на борту среди прочих и Ибн Баттуту, вошла в порт города Цюаньчжоу, что на западном, материковом берегу Тайваньского пролива. Арабские и персидские мореходы звали этот порт Зейтуном (то есть «Оливой»), по всей видимости, потому, что он представлялся им символом богатства и благоденствия. Цюаньчжоу существует и теперь, хотя былого величия тут нет и в помине. Здесь путешественника поражает мощь китайских военных кораблей: они имели по три-четыре палубы, огромные паруса, сделанные из тростниковых циновок, и огромные же весла, которые приводили в движение человек тридцать. Для управления таким морским чудом требовалось около шестисот матросов. К тому же там размещалось и около четырехсот воинов, всегда готовых к десантированию у вражеских берегов. В Зейтуне Ибн Баттута пересел на речной корабль и отправился странствовать по внутренним китайским городам, пока не добрался до тогдашней императорской столицы — Пекина, который был заново отстроен по повелению императора монгольской династии (великого хана) Хубилая — того самого, которому служил Марко Поло (тот, как и все европейские путешественники, называл этот город Ханбалыком). Незадолго до прибытия танжерца там было завершено строительство Великого канала, связавшего императорскую ставку с югом страны, главным образом, чтобы подвозить продовольствие. Марокканский странник совершил по каналу путешествие, восхищаясь красотой прекрасно возделанных и обустроенных берегов. Затем путешественник вернулся в Зейтун тем же путем и приготовился к морскому путешествию назад.
Наконец-то домой
Оказавшись на краю известного в XIII веке мира, повидав фактически все (кроме, разве что христианской Европы — по понятным причинам), что мог увидеть за одну земную жизнь человек его поколения, он почувствовал некоторый упадок сил. Неизвестно, заела ли его ностальгия, или просто пришел возраст, но, во всяком случае, не предпринимая ни малейших попыток задержаться где-либо еще, бывший торговец, путешественник идет на корабле прямиком назад, стараясь подобраться морем как можно ближе к дому. Намерение это, кстати, стоило двух недель плавания по некоей совершенно незнакомой лоцманам части океана. По ней наугад пришлось идти два дня. Тут, между прочим, впервые за весь рассказ Ибн Баттуты начались настоящие чудеса. То есть до сей поры, в полную противоположность современным ему европейским путешественникам, араб не сообщал слушателям буквально ничего неправдоподобного. А тут вдруг — великая гора на горизонте вдруг поднимается высоко в небо и, к счастью, улетает. Испугавшиеся было бывалые моряки спешат объяснить пытливому попутчику, что это знаменитая и страшная птица Рух, о которой столько говорится в «Тысяче и одной ночи». Как известно, рассказами об этой птице изобилуют не только персидские и арабские сказки, но и европейские источники вплоть до Нового времени, и, что характерно, все тот же венецианец Марко Поло «встречал» ее примерно в тех же местах. Что же видели эти коллеги в морях к югу от Китая? Наверное, обычный мираж. Уж во всяком случае, не воромпатра, как это парадоксально предполагали некоторые историки XX века. Гигантский страус Мадагаскара, который, собственно, и послужил прообразом птице Рух, летать не умел и вымер явно задолго до Ибн Баттуты.
