Каборге пришлось спешиваться и их выручать. Потом пришлось спускаться к ручью и купаться, потому что на головорезов было страшно взглянуть, даже страшнее обычного. Каборга еле отскреб их от глины, травы и палых листьев. На все ушло полчаса, и они уже сильно опаздывали.
— Вы что, думаете, нас там ждать будут?! — возмущался мальчик, вернувшись в седло. — Подождем, дескать, полчасика, пока Тукка и Тургубадук не приедут, нас не проткнут? Пока голову нам не отрубят? Вы что, правда так думаете?
— Но он был такой славный, — басил Тукка. — У него были такие ушки, и носик!
— А еще у него были такие блестящие глазки, — хрипел Тургубадук. — А как он пофыркивал!
— У него были такие иголочки! — басил Тукка. — Внизу черненькие, а сверху все серебристые.
— А коготочки! — хрипел Тургубадук. — Такие остренькие! Почти такие же острые, как моя пика.
— Нет, как моя алебарда, — возразил Тукка.
— Ну уж нет, — отрезал Тургубадук. — Как моя пика!
— Сейчас как дам! — пригрозил Тукка и уже развернулся, чтобы врезать Тургубадуку, но Каборга изо всех сил треснул его кулачком по лысине, в которой отражалась луна.
— Что за наказание! — воскликнул мальчик. — Все! Разворачиваемся — и домой. С меня хватит! Пусть Шара, наконец, приезжает и режет всех в крошки. Может, хоть тогда не придется все это терпеть.
— Ну хозяин, — заскулил расстроенный Тукка. — А как же отрубить голову?
— Ну вы же обещали, хозяин, — заныл несчастный Тургубадук. — Ведь проткнуть кого-нибудь пикой.
— Хотя бы пару раз дубинкой треснуть кого, — добавил Тукка. — А то зачем я ее взял?
— Тогда быстро вперед, и молчок!
И они ехали по ночной дороге, и в небе ярко серебрилась луна, и горы на горизонте сверкали снежными шапками, и лицо трогал ласковый ветер. И они проехали еще час, и Тукка только два раза треснул Тургубадука по шее, а Тургубадук только раз огрел Тукку пикой по голове. Луна полным кругом сияла в черноте неба. И вот впереди, на холме над дорогой засветились в ночи башни замка. Мальчик с головорезами выехал на поляну.
— Стоять, — приказал мальчик, вглядываясь в поросшую мхом стену и соображая, в какое окно лучше пробраться.
— Ну и где же, хозяин? — завертел головой Тукка, перехватывая алебарду. — Кому отрубать голову?
— Я никого не вижу, хозяин, — огляделся Тургубадук, держа пику наперевес. — Кого протыкать-то?
— Во-первых, я сейчас заберусь в башню, и кого-нибудь, может быть, сброшу, — мальчик показал на маленькую восточную башенку, где на самом верху горел огонек. — Во-вторых, сами тоже ищите! Привыкли, что я за всех думаю, дармоеды! А ну, быстро!
