Старая фотография.
Среди матросов в лихо заломленных бескозырках и распахнутых бушлатах, радостно и дерзко глядящих на фотографа,— седоватый флотский генерал. Взгляд его слегка растерян.
Этот пожелтевший снимок сохранила внучка Беклемишева — Наталья Владимировна.
По семейному преданию, он был сделан в Кронштадте — в первый день февральской революции. Беклемишеву по делам службы пришлось заночевать на одном из кораблей. Он спокойно проспал всю ночь, а утром, заглянув в кают-компанию, обнаружил, что она пуста. Все офицеры корабля были арестованы, некоторые — расстреляны. Его же, генерала, матросы не просто пощадили, а попросили разрешения сфотографироваться с ним — отцом первой русской боевой подводной лодки.
В ту пору ему было пятьдесят девять лет. В таком возрасте трудно менять убеждения. Да он их и не менял: после Октябрьской революции продолжал делать то, чему посвятил жизнь. Тем более что Красному флоту очень нужны были подводные лодки.
По распоряжению В. И. Ленина две «подводки» — «Минога» и «Макрель» — были переброшены на Волгу в Каспийское море. Одна из них — «Макрель» — была детищем Беклемишева. Чуть позже из Петрограда в Астрахань прибыли еще две бубново-беклемишевских подлодки — «Касатка» и «Окунь». Все вместе они составили дивизион.
«Макрель» — Беклемишев два года командовал ею после «Дельфина» — носила красный флаг и входила в состав военного флота Астраханского края до конца 1925 года. В ноябре вместе с «Касаткой», «Миногой» и «Окунем» она была разобрана на металл.
«Дельфин» же проплавал без малого пятнадцать лет. Знавал он и воды Балтики, и Тихого океана, Белого и Баренцева морей. Судьба побросала его преизрядно... В апреле 17-го года «Дельфин» стоял в Екатерининской гавани, что в Кольском заливе.
Сильный весенний шторм, обрушившийся на обычно тихую гавань, оказался роковым для двух (их и всего-то во флотилии Северного Ледовитого океана было две) подводных лодок — № 1 и «Дельфина».
Запись очевидца:
«Доношу Вам,— писал в своем рапорте командир подводной лодки № 1 старший лейтенант Славянский,— что 26 апреля в 6 ч. 30 м. меня разбудил вахтенный и доложил, что лодка как будто тонет. Я приказал сейчас же пустить помпу и все время откачивать, а сам, быстро одевшись, вышел на палубу. Увидел, что лодка погрузилась уже до палубы. Видя ясно, что она уже тонет и что шланги для ее откачки приготовить не успеть, я приказал отдать швартовы и перевести ее ближе к берегу на меньшую глубину, где она и затонула окончательно.
