Сначала думали о воссоздании только вятской деревни. Но слишком долгим оказался путь от замысла до воплощения — и вот уже выясняется, что спасения требует не только сельская архитектура. И потому решено было создать еще две зоны архитектурно-этнографического музея в самом Кирове, городе растущем и обновляющемся. В них войдут Трифонов монастырь и наиболее интересные памятники городского деревянного зодчества, а также Дымковская слобода, откуда пошла знаменитая дымковская игрушка. А вот старую деревню решено «построить» в пятидесяти километрах от Кирова, там, где в Вятку впадает река Великая.
— И первый дом, ребята, будет, наверно, ваш,— говорила Ирина Генриховна, обращаясь к своим молодым коллегам — архитекторам Ольге Шиловской и Михаилу Бенсману, отправляющимся в экспедицию.
Моим спутникам предстояло обследовать, а точнее — дообследовать многие деревни Подосиновского района, отобрать несколько традиционных домов, подготовить один из них к перевозке и собрать этнографический материал. Последнее — забота двух других участников экспедиции, сотрудников Кировского музея — Владимира Любимова и Сергея Останина.
Пожалуй, самым трудным днем экспедиции был первый. Еще не подошел наш «пазик», и я на собственном опыте смогла убедиться, сколь тяжела работа в «поле».
Нашим ведущим в тот день был Володя Любимов, невысокий худощавый парень с гривой вьющихся русых волос. В выцветшей штормовке, резиновых «ботфортах», с компасом и фотоаппаратом на груди, Володя выглядел завзятым путешественником. Он и его белоголовый десятилетний сын Петя, частый спутник отца по экспедициям, шагали впереди нашего отряда, лишь изредка останавливаясь, поджидая остальных.
Мы шли в дальние деревни, чтобы окончательно выбрать дом для музея. Кругом расстилалась просторная земля... Яркая зелень полей, луга цветущих ромашек и лютиков; высокие угоры с темными кубиками изб; стада черно-белых коров на сочной зелени склонов; пение жаворонка в синей высоте — и теплый ветер, охлаждающий разгоряченное ходьбой лицо. Не знаю, есть ли что-либо прекраснее дышащей, живущей, наливающейся соками летней земли...
Деревня Толстое Раменье стояла на холме. Мы поднялись по коричневой, сухой в этот день дороге, миновали поваленные жердины, которыми когда-то была огорожена поскотина, и вышли на деревенскую улицу. Было очень тихо, только шумели листвой старые березы возле изб. Дворы и тропки густо заросли крапивой, травы поднялись по пояс.
