Казалось, город погружен в полудрему: автомобилей немного, на центральных улицах, хотя и многолюдных, ритм жизни какой-то «замедленный»: люди не суетятся, никуда не спешат. Таким мы увидели Манаус... Впрочем, в городе мы пробыли всего несколько часов, успев осмотреть лишь здание Муниципального театра (единственная, пожалуй, его архитектурная достопримечательность). В Манаусе к нам присоединился Фернанду Кабейра, журналист, специализирующийся на вопросах охраны природы Амазонии. Ему немногим более тридцати, но его острого пера в Бразилии здорово побаиваются не только отдельные нарушители природоохранительных законов, но даже всемогущие транснациональные корпорации.
На следующее утро на небольшой «тойоте» мы выехали из Манауса, отказавшись от вертолета, любезно предложенного нам местным отделением Бразильского института развития лесного хозяйства. Мы решили добираться своим ходом, чтобы почувствовать на себе, что такое сельва.
До места назначения — километров 200 на машине, а дальше пешком через узкую полосу сельвы к реке Тромбете — месту разработки бокситов.
Быстро проехав по новым кварталам города, мы оказались на прямой, как стрела, дороге. Проложена, а точнее прорублена, через заросли она была недавно: еще виднелись следы работы мощных бульдозеров, сломанные деревья, невыкорчеванные пни гигантских гевей, полотно не заасфальтировано, жирная, темно-красная земля по обочинам не успела зарасти травой и кустарником. За обочиной угрожающе вздымалась (иначе не скажешь) стена леса. Эта красная дорога, обрамленная буйной растительностью, напоминала ножевую рану на теле сельвы.
Через пару часов мы приехали в поселок Брас. Брас представлял собой остатки фактории, где прижилось несколько семей серингейрос — сборщиков каучука. Отсюда до реки Тромбете всего несколько километров пути.
Один из местных жителей, Алвару Пинейда, охотно согласился быть нашим проводником. Перед тем, как тронуться в путь, Алвару выдал каждому из нас по мачете в толстых кожаных ножнах. Мачете — это универсальное орудие серингейрос и других жителей Амазонии. Широкий, толстый клинок используется и для рубки тростника, и как лопата, а порой может служить и грозным оружием. С мачете на поясе, в широкополых шляпах мы выглядели, как нам казалось, настоящими путешественниками — покорителями джунглей. Но Фернанду, поглядев на нас, улыбнулся в усы.
На окраине фактории, где начинался лес, наше внимание привлекло одно полуразрушенное каменное здание, видимо, дом бывшего владельца этих земель. Его стены, все заросшие плющом, в одном месте были расколоты. Через здание проросло дерево. Расколотые стены и молодое дерево стояли как символ могущества сельвы. Эта картина у меня и сейчас перед глазами. Но куда чаще случается, что природа отступает, и ей бывает уже невозможно помочь.
