Эти две недели — полоса кино-фотосъемочного перехода, многочисленные дубли, долгие сборы по утрам — были хорошей школой для нас, но и утомили порядком; поэтому, несмотря на то, что мы здорово подружились с Лораном, Дамианом и Пером, облегченно вздохнули, когда 1 мая за ними прилетел самолет.
Перед нами была цель, жесткие сроки, в которые мы должны были уложиться, и отныне — никаких дополнительных тормозов, кроме ветра, морозов, плохой видимости и трещин. Про ветер хочется сказать особо. На протяжении всего маршрута ветер был нашим назойливым попутчиком. С одной стороны, плохо, что он был, а с другой — хорошо, что он был, в основном попутчиком (дул с востока или юго-востока). У этого «попутчика» был своеобразный характер, он имел обыкновение усиливаться как раз в те часы, когда мы после 4—5-часового утреннего перехода устраивались на обед. На обед мы останавливались в 13 часов, все упряжки собирались вместе, нарты разворачивались таким образом, чтобы за ними можно было укрыться от ветра. У каждого участника перехода был свой персональный, приготовленный с большой любовью и изобретательностью обед, состоящий в основном из употребляемых в различной очередности шоколада, сыра, галет, орехов и чая или кофе из термосов. Так вот, прячась за нартами от ветра, мы неизбежно попадали в зону снежных завихрений, и снег немилосердно разбавлял наше меню, а на ветру еще хуже — довольно быстро зябли руки, поэтому, когда время шло к обеду, мы мысленно молили нашего «попутчика» поотстать, но, к сожалению, он далеко не всегда прислушивался к нашим мольбам.
Но день 1 мая запомнился на редкость хорошей, солнечной и безветренной погодой. Прилетевший «Твин Оттер», как и условились, доставил нам все необходимое продовольствие и дополнительное снаряжение, с которым мы рассчитывали пройти оставшиеся 1800 километров до ледника Гумбольдта без поддержки извне. На этом самолете с Лораном, Дамианом и Пером улетели две собаки — два небольших короткошерстных пса, которым пришлось наиболее трудно; отправили мы также все лишнее снаряжение, в том числе одни нарты. Этот день мне запомнился еще и потому, что был проведен большой обмен «жилплощадью». Идея обмена, выдвинутая Стигером, была нацелена на то, чтобы обкатать всех участников экспедиции на совместимость. В соответствии с этой идеей мы должны были меняться своими соседями по палатке. Так что теперь, по распоряжению Стигера, я перешел в его палатку, Кеидзо— в палатку Джефа, а Этьенн — в палатку Бернара. Таким образом, все отметили новоселье, а мы со Стигером вдвойне, потому как получили новую палатку, в которой нам предстояло жить вместе. Палатка оказалась летней, об этом свидетельствовали легкие ажурные противомоскитные дополнительные двери. Помимо этой палатки, которая, как мне кажется, не имеет перспектив на участие в нашей главной экспедиции, у нас были еще две палатки схожей конструкции. Одна из них, изготовленная в Англии,— небольшая «четырехногая» с двойным тентом и отдельным полом. Наружный тент имел запас по длине, его выступающая часть после установки палатки присыпалась снегом, что создавало дополнительный запас прочности и ветрозащищенности. Вторая, французского производства, была изготовлена по похожей технологии с тем лишь исключением, что обходилась тремя «ногами», одна из которых была длиннее и при установке ориентировалась в сторону ветра, кроме того, она имела несъемный пол, что исключало возможность ее многоцелевого использования (к примеру, в качестве бани или туалета в случаях, когда ветер настолько силен, что «до него» идти не хочется). Устанавливать эти палатки было намного проще, даже в ветер. Что же касается палатки, в которой жили до 1 мая Этьенн со Стигером, то это была палатка конструкции Стивенсона, очень легкая и совсем небольшая, только-только для двух спальников и примуса. В ветер ее тонкие стенки трепетали настолько сильно, что шум от них заглушал разговор и мешал спать ночью, утром же из-за своих небольших размеров она настолько интенсивно отпотевала, что порой приходилось принимать душ в спальнике. Чтобы завершить палаточную тему, расскажу еще один случай, который убедительно показывает, что москиты — это не главная проблема в Гренландии.
