Маленькое село посреди большой Тундры
Если вы считаете, что Чукотка — это долгие и занудные пурги, холодные дожди, тоскливые туманы,— словом, всяческие погодные неудобства, вы правы. И как бы вас горячо ни убеждали, что все это мелочи, а главное — необычный простор и звенящая тишина, когда порой слышишь, как перешептывается падающий снег, красота голубых сопок и игра диких речек,— не верьте.
Одно время и я с жаром доказывал преимущества этого далекого края перед большим цивилизованным миром со всем его комфортом. Но когда пережил и перевидел здесь немало — недельные бдения в аэропортах по непогоде; березовые рощи, нарисованные на заборах вокруг детских садиков, чтобы малыши представляли настоящие деревья; тропы через перевалы за полсотни километров, лишь бы нырнуть в лужу серной воды из горячего ключа — тогда пришел к убеждению, что для пришлого человека здешняя жизнь чаще всего оборачивается мукой.
Теперь который год пытаюсь это доказать себе и другим и за доказательствами ежегодно хоть на неделю-другую возвращаюсь на берега Чукотки. Поброжу кромкой Тихого или Северного Ледовитого океана, нахватаюсь сырого воздуха, насмотрюсь... Словом, нигде нет, наверное, неприветливей и невзрачней места, чем чукотская земля. Правда, недавно пришлось мне здорово усомниться в этом...
Я сидел в аэропорту Анадыря, столицы Чукотки. Как обычно, с моря тянул ветер с дождем, над самой головой неслись взлохмаченные тучи. И пассажиры из очередного самолет та — «борта» по-здешнему,— изворачиваясь, прикрываясь чем попало, гурьбой семенили в аэропортовское здание — просторное, в три этажа, выстроенное не так давно на месте барака. Много лет назад, когда я впервые собирался на Чукотку, чтобы жить здесь и работать, моя тетка горестно причитала: «И куда же тебя несет, касатик. Анадырь — это дыра, значит. Ты слышишь?»
— Так, залегай надолго,— появился мой давний знакомый авиатор.— Твоя бухта Провидения закрыта. И залив Креста закрыт, и Мыс Шмидта закрыт. Скоро и мы закроемся. Пока лишь Марково принимает — лети туда. Посмотришь на чукотское Сочи.
И мы засуетились, забегали, потому что знали: стоит зазеваться при такой непогоде и потом долго будешь зевать в аэропортовском кресле, ловя момент, чтобы на ночь захватить прилавок газетного киоска.
А через полчаса я уже уютно подремывал на горе из ящиков, коробок, перетянутых страховочной сеткой, прислушиваясь, как согревает тело кружка только что выпитого крепкого, с «чифиринками», чая, и сквозь щелки глаз иногда посматривал на тройку веселых симпатичных ребят из местного летного отряда. В неизменных белых рубашках с галстуками, гладко выбритые, аккуратно причесанные, они сидели у пилотской кабины нашего Ан-24 и, кажется, забыв обо мне, своем единственном пассажире, тянули чай и наперебой толковали о чем-то своем.
