И вот эта обувь сама нашла мою ногу.
— Сколько? — спросил я.
— Сорок рупий, сэр,— ответил обувщик.
В магазине было дешевле и, вспомнив, что на Востоке нужно торговаться, я решительно ответил:
— Пятнадцать!
— Сэр,— вскричал продавец,— у меня семеро детей! Тридцать пять!
— При чем здесь я? — резонно спросил я.— Двадцать!
— Сэр, я их должен кормить! Два дцать пять!
Я представил себе толпу чернявеньких голопузых детей, в именах которых путаются сами родители, и мы сторговались. Я достал три бумажки по десять рупий и протянул продавцу.
— У меня нет сдачи,— виновато сказал он.
Не торговаться же с бедным многодетным отцом из-за пяти рупий! Тем более, что я был горд своей победой, потому как на нее не рассчитывал.
— Ладно,— махнул я рукой, и в тот же момент еще какой-то низкорослый мужчина выхватил у меня сандалии из рук и, опустившись в пылина колено, стремительно вколотил заклепки во все места соединения ремешков с подошвой.
— «Вот это сервис»,— подумал я, но он, как бы услышав мои мысли, возразил:
— Двадцать рупий, сэр.
— За что? Я уже заплатил!
— За каждую пять рупий. Сэр, у меня семеро детей!
— Клянусь вам, я в этом не виноват,— заявил я.— И я вас ни о чем не просил!
— Сэр, вы должны!
Короче говоря, сговорились мы на десяти рупиях. И опять помогли ему его дети.
Уже в автобусе, любовно разглядывая сандалии, я порадовался, как удачно их купил. Просили сорок, выторговал за двадцать пять — вот так-то! Дал, правда, тридцать, да еще непредвиденный расход на клепальщика — десятка. Итого — сорок рупий. А с меня просили? Сорок. Так сколько же я выторговал?
Больше я не пытался торговаться в Индии. На эту парочку я не в обиде: сандалии служат летом верой-правдой.
А на мадрасском пляже действительно могут быть удивительные встречи. В предпоследний день за мною увязался нищий. Это был молодой человек лет двенадцати, одетый в нитку с тремя бусинами на шее. Он вежливо, но настойчиво дергал меня за руку и что-то приговаривал. Но у меня не было уже денег, и хотя мне было жаль парня, я качал головой и время от времени говорил по-английски: «Иди, мальчик. Нет денег».
Но он все шел и шел за мною и все дергал и дергал за руку. Я сказал по-русски: «Мальчик, отстань». По-русски он не понимал.
Мы прошли уже километра два. Я вдруг вспомнил, что эту же фразу я знаю по-цыгански. А цыгане вышли из Индии. Может быть, он поймет так лучше? И я сказал:
