— Держись!
Оглянувшись, я не узнал океана, который еще день или два назад являл собой безмятежно-синюю поверхность, где с барашков волн взлетали ласточками стаи летучих рыб, спасаясь от прожорливых преследователей. Теперь вода кипела вровень с бортами.
На палубе был полный аврал. Все крепили шлюпки, копошились с концами, протягивая их для безопасности вдоль бортов и прищелкиваясь к ним карабинами.
Капитан Ниле, встав вместо рулевого на мостике, с безумной скоростью крутил штурвал,— менял курс шхуны, выполняя какие-то непонятные маневры.
Громкий хлопок над головой заставил меня непроизвольно пригнуться, а потом взглянуть вверх на фок-мачту. Серая громада паруса, только что вздувавшаяся от ветра, опала, рассеченная словно мечом. На лопнувший парус ветер набросился с неистовой силой, с треском отрывая длинные лоскутья, которые подраненными чайками вились над морем. Это несчастье пробудило у всех небывалую энергию.
— Смайнать фок! — прокричал Хортон.
Слова начальника — закон для подчиненных, и мы, судорожно вцепившись в фал, дико «ухая», начали стравливать его через «утку». То ли тянули слишком старательно, то ли еще что случилось, но наверху фок-мачты отлетел кусок краспицы — верхней перекладины, которая когда-то была наверняка крепче и на ней могли даже вешать бунтарей или пиратов.
Тем временем море совсем взбесилось, волны не только заплескивали через борт, но и стали перекатываться через палубу. Сапоги у меня уже были полны ледяной воды, струйки которой запросто пробились под хваленый «непромоканец».
Эти секунды расслабленности могли обойтись весьма дорого. Палуба внезапно ушла из-под ног, надо мной взлетел в воздух, держа конец шкота в руках, Саша Петров, механик и любимец публики. Как цирковой гимнаст, он вовремя успел отпустить веревку и приземлился, скорее приводнился, на все четыре конечности. В то же мгновение большое оранжевое тело, кажется, здоровяка Димы Мартынова таранило меня, и мы в обнимку заскользили по наклонившейся палубе к хрупкой ограде штормовых лееров.
Судьбе было угодно, чтоб мы все же зацепились за лодки, штабелем сложенные и привязанные у борта. И тут, как ни странно, у меня в голове мелькнула мысль не о том, что мы могли вывалиться за борт, а представилась жутко нудная процедура спасения. «Черт побери,— подумалось мне,— при такой качке не только плот не развернешь, но даже и в костюм не влезешь, если, не дай бог, что случится».
