У первой же станции метро я купил за сорок фунтов месячный проездной билет на метро и автобусы для трех зон...
Спускаешься в метро, потертое, изношенное, запутанное, но достаточно удобное, и как будто попадаешь в другой мир. Здесь, внизу, более небрежная одежда, чем наверху,— нередко просто грязное платье, больше людей с темным цветом кожи.
Метро у нас чище и быстрее. Конечно, нужна сеть погуще и стыковка с пригородными электричками поудобнее. Но то, что есть, лучше английского. Впрочем, не забудем, что первая в Лондоне и в мире линия подземки была открыта в 1863 году, когда Россия только отменила крепостное право, и служит уже 125 лет.
На метро две недели я ездил в Государственный архив — серое, похожее на огромный дот, но удобное здание на берегу Темзы.
Компьютер и архивная папка
В Англии существует правило рассекречивать архивы по прошествии тридцати лет. Некоторые, наиболее важные для безопасности страны документы, а может быть, наиболее дискредитирующие правительство, остаются закрытыми для публики еще на двадцать лет, а данные разведки — на все сто. Ни одна страна Запада не решилась пойти на столь радикальный шаг.
Меня интересовали недавно открытые для публики секретные документы, касающиеся Суэцкого кризиса 1956 года,— национализация Насером компании Суэцкого канала, англо-франко-израильская интервенция в Египте и ее неудача. Нужно ли передавать чувства историка, когда в руках у тебя оказываются подлинные протоколы заседаний так называемого египетского комитета при британском премьер-министре Идене, созданного для руководства политикой в связи с готовящимся вторжением, планы британского генштаба, отчеты о ходе военных операций, донесения дипломатов, документы канцелярии премьер-министра, его переписка с Эйзенхауэром и Булганиным. Высокомерие английского аристократа и его жалкое заискивание перед американским президентом, которого он бессовестно надул, ненависть к России и страх перед ней, трагедия и фарс последнего акта британской имперской политики...
Чтобы получить доступ в архив, я предъявил паспорт и получил пропуск без фотографии. Списав необходимые шифры источников, направился в общий читальный зал. Он был разделен стеклянной стенкой на малую и большую части. В малой работали те, кто пользовался диктофоном и вполголоса надиктовывал свои записи.
Уже лет двадцать таким способом я вел дневники в поездках или выписки из обработанных мною на иностранных языках книг, а после передавал кассеты машинистке. Дело утомительное, но производительность повышается в четыре-пять раз. Я считал такой метод работы собственным открытием. Очутившись в окружении вооруженных диктофонами иностранных коллег, я обнаружил, что когда-то изобрел велосипед.
