Уже внизу, переводя дыхание, я сел на ковер, сложив под себя ноги, осмотрелся. Зал вмещал человек тридцать-сорок. Тишина. Мир остался где-то далеко там. Какое же удобное место для раздумий! Кругом летают летучие мыши, неслышные, как тени предков.
В углу чернеет еще один вход — в другой зал. Спускаться туда сложнее — лестница с редкими ступенями и без перил. Совсем темно. Наконец ногами чувствую каменистый пол. Но ничего не вижу.
Зато когда выходишь из пещеры, в глаза ударяет ослепительный мир. Нужно постоять немного на площадке, привыкнуть, иначе не пройдешь по тропе и двух шагов.
Лишь на обратном пути я заметил на священной горе сотни веревочек и лоскутков, привязанных к кустам: горцы о чем-то просили Аллаха. Такова еще одна здешняя традиция.
...Когда я вечером рассказал Мугут-дину о своих впечатлениях, он спросил:
— Не побоялся?
— Нет. Подумал: руки у меня чистые, чего бояться?
Нелегка она, дорога к храму в Табасаране.
Пожалуй, то, что я увидел в пещере Дюрка, нельзя понимать только как место паломничества. Слишком упрощенное толкование!
Сегодня многие горцы потянулись к отнятой религии. В том же селении Гуриг народ требует освободить ИХ мечеть, которую предки возвели не для ткацких станков.
Руководство коврового комбината, понимая, к чему приведет назревающий конфликт, спешит с новым зданием цеха. Его должны очень быстро построить. Но, конечно, не так быстро, как в селении Кумух.
Там, мне рассказывали, одну из крупнейших мечетей Кавказа заняли когда-то под Дом культуры. И не отдавали, объясняя тем, что у властей нет средств построить другой дом. Люди собрались и через три дня (!) принесли ключи от нового здания Дома культуры — три дня и три ночи шестьсот (!!) человек вели народную стройку... И вернули себе мечеть.
Гуриг издревле был культурным центром Табасарана. Знаменитый арабист Дагестана Юсуп родом из этого селения.
— В Табасаране не осталось культурных людей,— сказал отец Юсупа, почтенный аксакал с чистыми, как родники, глазами.
Я не удивился услышанному. По-настоящему образованным на Кавказе, как и всюду на Востоке, считается только тот человек, который читает и говорит по-арабски. Мюаллим! Можно хоть пять раз быть инженером, но того уважения никогда не будет. «Э-э, что он умеет — железки крутить». Или «на счетах щелкать, какая это работа».
Когда-то на основе арабского алфавита строилась письменность Табасарана. Арабист не только читал Коран, но и первым узнавал новости из официальных бумаг и писем. Незаменимый человек. Уважаемый. Насильственная же замена арабского алфавита русским ни к чему хорошему, уверяют местные знатоки, не привела, «язык потерялся», говорят они. Арабистов же, как известно, потеряли на Колыме.
