Табасараны — мусульмане. Сунниты. Жители же равнинного Дагестана, как правило, шииты. Когда-то на равнине решили закрыть в горах мечети. И закрыли! Так табасараны лишились духовной основы, посоха. Ведь ислам — это не только религия, но и правила жизни. Это — обычаи и традиции, по которым веками строился мир горцев.
Закрыли мечети. Уничтожили духовенство. Кто выиграл? Никто. Кто потерял? Все.
В селении Гуриг я был в бывшей мечети, самом красивом и, наверное, самом древнем здании. Оно стоит на возвышении, сложенное из тесаного камня, с резным кружевом орнамента. Здание выдержало все землетрясения, на которые так щедры горы.
Простейшее приспособление спасло мечеть: в стенах были уложены широкие доски. И все.
Однако у горцев не нашлось ничего, чтобы спасти мечеть от городского человека в шляпе, который семьдесят лет разъезжает по Дагестану. И всюду командует.
В мечети этот человек устроил ткацкий цех, и женщины вот уже столько десятилетий приходят сюда, чтобы в полумраке молитвенного зала ткать ковры. Знаменитые табасаранские ковры, перед которыми, говорят, блекнут даже персидские. Тысячи долларов за ковер. Такова цена на мировом рынке.
«Валютный цех»! Я попал сюда волею случая. Незадолго до этого совершенно, как говорится, случайно познакомился с очень приятным человеком. Городским. И без шляпы!
С министром местной промышленности Дагестана Абедином Набиевичем Алиевым. Он, как выяснилось, недавно в этой должности и сейчас объезжал селения, где есть ковровые цеха,— знакомился с хозяйством. О лучшем попутчике я и мечтать не мог.
Абедин Набиевич меньше всего внешне походил на традиционного министра. Я увидел сравнительно молодого человека, по-спортивному подтянутого, высокого, его волосы густым черным ежиком застыли на голове, а темные брови, тоже ежиком, зависли над ясными пронзительными глазами. Под голубой сорочкой угадывалось могучее тело борца или боксера... Основательный министр эпохи перестройки.
Говорил он неторопливо, подбирая точные слова. Пустых фраз, которыми грешат порой люди его ранга, я не слышал, особенно когда говорил он с рабочими или с руководителями коврового объединения.
К сожалению, нелегкое наследство досталось перестройке и молодому министру. Ох, нелегкое. Есть в его хозяйстве просторные светлые ковровые цеха, но есть и страшные казематы, подобные тому, что я видел в селении Гуриг. Сердце задрожало! Как же работают здесь люди. Будто в рабовладельческой или средневековой мастерской. Лишь электрические лампочки принесены сюда из нашего двадцатого века.
