- Кто меня бил?
- Артельщики.
Тюлин задумчиво посмотрел мне прямо в глаза и сказал:
- Разве-либо от этого... Да, слышь, и били-то не очень шибко.
Пауза, взгляд на меня, и во взгляде мелькающая догадка:
- Разве-либо не Парфен ли это меня саданул?
- Пожалуй, что и Парфен, - опять помогаю я медленному процессу нового приближения к истине.
- Беспременно Парфен. Такой, скажу тебе, вредный мужичишко - завсегда норовит как бы нибудь человека испортить...
Вопрос оказался достаточно разъясненным. Мне, правда, очень хотелось еще разузнать, каким образом гнев артели так неожиданно изменил свое направление, и артельная гроза, вместо Ивахина, обрушилась на совершенно нейтральную тюлинскую физиономию, но в это время с другого берега опять послышался призыв:
- Тю-ю-юли-ин!..
Тюлин не повернул даже головы и лениво направился к шалашу, сказав мне на ходу:
- Кличут. Смахать бы тебе, а? Живым бы духом.
Но вдруг он насторожился, повернулся и ожил. На берегу, несмотря на сумерки, можно было разглядеть красные рубахи. Это артельщики звали Тюлина и, кажется, самым заманчивым образом махали руками.
- Зовут ведь? - радостно сказал он, вопросительно глядя на меня.
- Разумеется, зовут. Опять побьют, пожалуй...
- Не, што ты, бог с тобой. Не может быть! Угостить меня артели желательно, вот што! На мировую, значит...
И Тюлин с удивительною живостью кинулся к берегу. Связав зачем-то две лодки, нос к корме, - он сел в переднюю и быстро отпихнулся от берега, не оставив на этой стороне ни одной.
VII
Я понял эту невинную хитрость, когда услышал в сумерках скрип воза, съезжавшего с горы. Воз неторопливо подъехал к реке. Лошадь фыркнула несколько раз и, откинув уши, уставилась с удивленным видом на изменившуюся до неузнаваемости смиренницу Ветлугу.
От воза отделился мужик, подошел к самой воде, посмотрел, почесался и обратился ко мне:
- Перевозчик где?
- Вон... - указал я на светлую полоску, взрезавшую темную поверхность реки уже на середине.
Он вгляделся туда, опять помотал головой, прислушался к песням васюхинцев и стал поворачивать воз:
- И подлый же мужичок здешний перевозчик живет, - сказал он, впрочем, довольно спокойно. - Гляди, ведь и лодки все уволок... Всю ночь его теперь оттеда не достанешь.
Отведя лошадь, он подошел ко мне и поклонился.
- Проходящие будете?
- Проходящий.
- Не с озера ли?
- С озера.
- Так. Много теперича народу идет. Завтра, что есть, и то еще пойдут. Эх, как река-то пылит, беды! Ежели теперь нам с вами на паром... Да нет, не управиться... Ночевать, видно. А вы не к пароходу ли?
