- Что, Тюлин, здоров ли?
- Слава богу. Не крепко чтой-то. Давай на ту сторону поедем.
- Зачем?
- Вишь, склёка вышла. Плоты Ивахински река разметывать хочет.
- Тебе-то что же?.. Разве забота?
- А гляди-ко, Ивахин четвертуху волокет. Да что четвертуха! Тут, брат, и полуведром поступишься...
К берегу торопливою походкой приближался со стороны села мужчина лет сорока пяти, в костюме деревенского торговца, с острыми, беспокойными глазами. Ветер развевал полу его чуйки, в руке сверкала посудина с водкой. Подойдя к нам, он прямо обратился к Тюлину:
- Что, приплескиват?
- Беды! - ответил Тюлин. - Чай, сам видишь.
- А плотишки у меня поняла уж?
- Подхватыват, да еще не под силу. А гляди, подымет. Лодку у меня даве слизнула, - в силу, в силу бегом догнал за перелеском...
- Ну?
- То-то. Вишь, вымок весь до нитки.
- Ах ты! - отчаянно сказал купец, ударив себя по бедру свободною рукой. - Не оглянешься, - плоты у меня размечет. Что убытку-то, что убытку! Ну, и подлец народ у нас живет! - обратился он ко мне.
- Чего бы я напрасно лаял православных, - заступился за своих Тюлин. Чай, у вас ряда была...
- Была.
- На песок возить?
- То-то на песок.
- Ну-к на песке и есть, не в другом месте.
- Да ведь, подлецы вы этакие, река песок-то уж покрывает!
- Как не покрыть, - покроет. К утру, что есть, следу не оставит.
- Вот видишь! А им бы, подлецам, только песни горланить. Ишь орут! Им горюшка мало, что хозяину убыток...
Оба смолкли. С того берега, с вырубки, от нового домика неслись нестройные песни. Это артель васюхинцев куражилась над мелким лесоторговцем-хозяином. Вчера у них был расчет, причем Ивахин обсчитал их рублей на двадцать. Сегодня Ветлуга заступилась за своих деток и взыграла на руку артели. Теперь хозяин униженно кланялся, а артель не ломила шапок и куражилась.
- Ни за сто рублев! Узнаешь, как жить с артелью! Мы тя научим...
Река прибывала. Ивахин струсил. Кинувшись в село, он наскоро добыл четверть и поклонился артели. Он не ставил при этом никаких условий, не упоминал о плотах, а только кланялся и умолял, чтобы артель не попомнила на нем своей обиды и согласилась испить "даровую".
- Да ты, такой-сякой, не финти, - говорили артельщики. - Не заманишь!
- Ни за сто рублев не полезем в реку.
- Пущай она, матушка, порезвится да поиграет на своей волюшке.
- Пущай покидат бревнушки, пущай поразмечет. Поди собирай!
Но четверть все-таки выпили и завели песни. Голоса неслись из-за реки нестройные, дикие, разудалые, и к ним примешивался плеск и говор буйной реки.
