Джульетта открыла глаза лишь тогда, когда услышала детские голоса. Оказалось, что они уже подошли к окраинам города, и Джульетта облегченно вздохнула. Высокие дома закрыли пленниц от раскаленного шара, выжигавшего глаза. Девушка изумленно посмотрела на высившуюся перед ними белую квадратную башню. Окна в ней были закрыты решетками, как в тюрьме, — похоже, их наконец-то доставили до места назначения. Девушек провели через ворота, которые охраняли негры в чалмах, и загнали в пустую комнату с каменным полом. Ступив на прохладные, гладкие камни, Джульетта ощутила чуть ли не блаженство; на глазах даже выступили слезы. Привыкнув к полумраку башни, она заметила тощие циновки возле стен. С них сняли веревки и развязали руки. Девушки стояли, удивленно озираясь, пока вожак арабов не указал им на циновки.
Только теперь Джульетта заметила молоденькую смуглую девушку, полулежавшую на циновке, которая с интересом разглядывала вошедших. Эта девушка была темнокожей, но черты лица у нее были довольно тонкие, похоже, что она представляла собой метиску, в жилах которой текла негритянская и арабская кровь.
— Добро пожаловать, — насмешливо произнесла девушка, — наверное, вы впервые в Дар-эс-Саламе?
— Дар-эс-Салам? — повторила Джульетта. — Но они что-то говорили о Багамайо.
— Багамайо — это городской рынок рабов, — ответила девушка.
От ужаса у Джульетты пересохло в горле.
— Рынок рабов? Так что же это за страна? Кто те люди, что привели нас сюда? Девушка пожала плечами и зевнула, вытянув свое юное, гибкое тело на циновке.
— Вы в Танзании. Эти арабы — корсары. В Европе их, кажется, называют пиратами. Они захватили вас в море?
Джульетта кивнула и подошла к стене, чтобы лечь на циновку рядом с девушкой. Все ее кости невыносимо болели, а шею и запястья сильно натерли веревки. Она с удовольствием прислонилась к холодной стене. Джульетта разглядывала девушку и только сейчас поняла, что они разговаривали по-английски.
— Ты хорошо знаешь наш язык.
— Я еще знаю португальский, французский и арабский, — небрежно ответила та. — Мой хозяин был великим путешественником. Он купил меня в Эфиопии, Когда мне было двенадцать лет. Я была любимой наложницей, и ему нравилось учить меня.
— Как… как тебя зовут, — неуверенно спросила Джульетта.
— Куррем. Я не помню своего настоящего имени. Хозяин обожал великого Сулеймана и назвал меня именем его любимой жены.
— Похоже, — осторожно продолжила Джульетта, — что твой хозяин умер?
