Прогулка с Мейдж убедила нас, во всяком случае меня, в том, что с полуслова мы с американцами не скоро поймем друг друга. И дело тут не столько в языковом барьере, сколько в понятиях, которых в их жизни нет.
Помню, еще в те времена, когда я снимал угол у моей незабвенной Домны Филипповны, как-то в институте на уроке итальянского языка, а урок был предметным — о жизни студенчества, — преподаватель написал на доске: «Студент Сальваторе Фучито снимает комнату в районе Пьяццетта».
— А как будет, студент Фучито снимает угол? — спросил я.
Озабоченный преподаватель, немного подумав, сказал:
— У них нет такого понятия...
Мейдж не знала ни одного русского слова. Но мы впятером, сложив запас всех наших знаний английского плюс немецкий Жени Шлея — он был из русских немцев, — объяснялись с ней вполне прилично.
— Вы хорошо пели,— заметила Мейдж, обращаясь ко мне.
Имела ли она в виду лично меня или нашу Рок-оперу, я не сразу разобрался. Если меня, то она путала меня с Борисом Флаксом, басом, человеком средиземноморского типа и много фактуристее, крупнее меня. Такое уже случалось в Кордове, меня принимали за него.
— А в Сиэтле вы будете выступать? — продолжала она.
Я, все еще соображая, как внести ясность, пытался объяснить ей заодно, что у театра нет рабочей визы и что если кто-то из американцев возьмет на себя обустройство концерта, возможно... И тогда, когда, наконец, выяснилось, что я не тот, кого Мейдж слушала в «Юноне и Авось», она смутилась и снова с сожалением заговорила о нашем опоздании в Ситку. Чтобы хоть как-то смягчить это обстоятельство, вызвать у нее улыбку и дать понять, что мы ждали бы гостей до конца, до посинения, я рассказал ей, как во время войны в Иркутск приезжал американец по делам ленд-лиза. В честь него первый секретарь обкома партии устроил ужин, после которого они должны были пойти на оперу. Пили, ели, говорили тосты... Хозяин дома, заметив, что гость все время смотрит на часы, успокоил его: «Не волнуйтесь, без нас не начнут». И каково же было удивление американца, когда они наконец в десятом часу прибыли в театр и застали полный зал безропотно сидящих людей.
— Как! — негодовал американец. — И все они ждали нас?
Мейдж, кажется, ничего не поняла. Просто такого в их жизни не могло быть.
— Я была однажды в «Метрополитен-опера», — сказала она, — наши спектакли начинаются много раньше.
Мейдж повезла нас в «Чайнатаун», китайский квартал, на автобусе. Объяснила, что автомобиль сына, которым она пользуется в Сиэтле, не вместил бы всех нас и к тому же в «желтую зону» пассажиры едут за счет муниципалитета бесплатно.
