Иногда мы выдыхались и снижали темп — тут же кто-то сигналил и с ревом обходил нашего «старикана», показывая жестом сквозь стекло, насколько оцениваются наши умственные способности. Полтора часа продолжалась эта кошмарная гонка, пока мы не покинули инфернальную зону Большого Эл-Эй и не встали на единственную дорогу — хайвэй через пустыню Мохаве. Уф-ф! Лос-Анджелес с его удушливой жарой, смогом и семьюдесятью городами-спутниками остался позади.
Бензин и терпение перегревшегося мотора кончились одновременно. Мы встали где-то на полпути до Лас-Вегаса, возле маленькой заправочной станции в пустыне.
На заправке росла пальма, но не было совершенно ничего попить. «Шевроле» хлебнул свою дозу горючего, мы же лишь облизнули потрескавшиеся губы. Через десять минут нам хотелось отдать сто долларов за запотевшую банку «коки».
Из подъехавшего «пикапа» вывалили двое типов навеселе.
— Что случилось, мужики? — развязно спросил краснолицый парень в джинсах и клетчатой ковбойке.
— Да вот — мотор перегрелся.
— А откуда сами будете? — спросил он, почуяв акцент: в такую жару не было сил старательно выговаривать слова.
— Русские мы.
— А-а, русские! — злорадно воскликнул парень, — «булшит» (Bullshit — довольно грязное ругательство.), значит.
Не расслышавший обидного слова, Стас возразил:
— Нет, мы не большевики!
— Да я знаю: вы не большевики, вы — «булшит».
И тут среди безмятежного воздуха американской доброжелательности мы почувствовали зловещее дыхание агрессивной и тупой злобы, словно подул ветер из казанских «моталок» или люберецких подвалов.
— А сам-то ты кто, придурок? — не церемонясь спросил я, когда понял, что драки не миновать.
— Тедди! Ты слышал, что этот сукин сын сказал? — заорал краснорожий, повернувшись к дружку.
Это было его роковой ошибкой: переглянувшись друг с другом, мы вдруг вспомнили о своем главном преимуществе — родном языке, которого эти ублюдки не знали.
«Начинаем первыми. Ты врежь «краснорожему», а я займусь вторым»,— вот суть наших экспресс-переговоров.
Очумевшие от незнакомой речи, наши недруги непростительно замешкались... Бить их оказалось до обидного несложно. После того, как напарник «краснорожего» закатился за пыльное колесо пикапа, мы ринулись к своему «шевроле», включили зажигание, и, как в плохом фильме, мотор, конечно, заработал.
До самого Лас-Вегаса мы не успокаивались и бурно, как мальчишки, вспоминали происшедшее: «А я ему — р-раз! Нет, это я ему — р-раз!»
