Сначала мы проехали с грубоватого вида мужиком на пикапе до заброшенного пустыря, где рабочие воздвигали брезентовый шатер «шапито» и разные мелкокалиберные павильончики. «Ярмарка будет»,— прояснил водитель, который оказался прорабом этих строителей. Те давно поджидали своего начальника — он привез зарплату. Мы привыкли представлять себе американских рабочих в виде ловких громил в фасонистых комбинезонах. Эти же больше напоминали наших соотечественников — плохо выбритые, изрядно оборванные, они слонялись по территории будущей ярмарки и не особенно реагировали на окрики прораба. Да и тот не слишком наседал на них — понимал, что день зарплаты — считай, потерянный для работы.
Получив деньги — не слишком густо, в среднем, из расчета по 6-7 долларов в час, — рабочие тут же оживились и, тревожно поглядывая в сторону поселкового магазина, стали потихоньку исчезать с объекта. Все как у нас.
— Билл,— окликнул хозяин увальня в грязной рубахе, — держи ключи, отвезешь русских до перекрестка.
И показал в нашу сторону. Билл чертыхнулся, но в машину полез.
Пока он вез нас на хозяйском пикапе, его подручный — парнишка лет восемнадцати — просто умирал от любопытства:
— А какой язык в России? — спрашивал он. — А деньги у вас какие? Насколько часов разница между нами? А зима у вас бывает?
Высадившись из пикапа, мы долго дежурили на дороге, пока не остановился старомодный фургон типа микроавтобуса — «вэн», по-американски.
— Вы далеко, парни? — спросил водитель — долговязый старик в соломенной шляпе.
— Для начала — до Ниагарского водопада, а там — посмотрим.
— Понятно,— кивнул он,— чувствую, что вы не спешите, значит — поедем ко мне, отведаем пиццы.
Меня зовут Джим, а живу я в соседнем городке — Канандейгуа.
Мы даже слегка остолбенели от неожиданного гостеприимства, а потом я понял, что после неласковой встречи в Нью-Йорке нам должно везти на хороших людей.
Джим, шестидесятилетний пенсионер, всю жизнь прожил в крохотном местечке с замысловатым индейским названием Канандейгуа. В молодости служил в Корее, работал на флоте — объездил весь мир, затем занимался бизнесом — торговал запчастями к станкам, неожиданно заболел, вышел на пенсию, жить стал скромнее, а после развода с женой и последующего раздела имущества окончательно разорился. Сейчас он одинокий пенсионер с тысячедолларовым пособием. Казалось, жизнь окончательно загнала его в угол, однако, как признался Джим, он только начал по-настоящему жить — долгов перед обществом у него нет, наоборот, теперь платят ему, нет долгов и перед семьей. Он может целыми днями разъезжать по окрестностям и наслаждаться природой либо сидеть дома — читать книги и слушать музыку. Есть у Джима маленькое хобби — музей «плохого искусства», иными словами, сарай с китчевыми картинками на манер наших «самопальных» ковриков с лебедями.
