Затем их поселяют в специально построенные хижины, раны посыпают пеплом и прикладывают к ним целебные травы и листья. Проходит несколько недель, и когда раны заживут, праздник начинается снова. Отец вручает сыну быка, копье и щит. Родственники дарят украшения — перья, кольца, браслеты. Отныне юноша становится мужчиной — воином, охотником, пастухом.
Такор прошел этот обряд давно, лет пятьдесят тому назад, — продолжал Атадж. — Он уже старый, но очень хитрый и умный человек. Вы ведь знаете, что у нуэров вождей много и их не очень-то слушаются. Не то, что у шиллуков, которых вождь может приговорить даже к смерти. У нуэров все важные дела разрешают самые старые и опытные люди. Садятся в круг и рассуждают. Есть у них как бы диван такой, или, по-вашему, парламент. А боятся нуэры больше всего своих колдунов и жрецов, верят, что в них вселяются могущественные духи. Но Такора все уважают за его ловкость и ум. Вот сегодня, обратите внимание, он не пошел сразу в канцелярию, а сначала зашел ко мне и зайдет еще кое к кому разузнать, зачем зовут. А если почует что-то недоброе, вернется в деревню, соберет людей, сгонят они скотину — и в саванну. Попробуй найди их там, где нуэрам каждый кустик брат, а деревце мать. При англичанах они так часто делали. Теперь новое правительство, но люди все-таки еще опасаются, и нельзя их за это винить. Уж очень они натерпелись от колониальных солдат. Чуть что — пулеметы строчат по деревням, а то и пушки стреляют. И больше всех страдали нуэры. Английские комиссары ненавидели нуэров за их гордый характер и любовь к свободе. Мне раз пришлось быть при одном разговоре между Такором и британским чиновником.
Помолчав немного, Атадж поведал следующее.
Этому колониальному чиновнику нуэр оказывал различные услуги: приносил топливо (в городе в «нем недостаток), доставлял дичь из саванны и т. д. За эти труды чиновник решил его «облагодетельствовать» и распорядился отдать ему старый ангариб. Суданская кровать — ангариб представляет собой прямоугольную деревянную раму на четырех коротких ножках, зашнурованную веревками из травы. Старик посмотрел на подарок и спросил чиновника:
— А налог за нее ты тоже, наверное, будешь брать?
Получив отрицательный ответ, он продолжал:
— Все равно не возьму. На что она мне? Ведь я даже не смогу с ней убежать, если ты будешь подходить к нашей деревне. А твои солдаты все равно все заберут или сожгут. Пусть она тебе останется.
