Даже много лет спустя все новые «открытия» будоражили мир. Газеты довольно долго занимала судьба великой княжны Ольги, которая на юге Франции сумела выудить из своих «поклонников» около миллиона франков на то, чтобы «выкупить заложенные в ломбард драгоценности императорской семьи»!
«Слухи о том, что кто-то из великих княжон смог спастись, были чрезвычайно сильны,— замечает Константин Савич.— Источник их следует искать, конечно же, в России. В Европу они проникают оттуда. Великая княгиня Елена Петровна сама рассказывала графине Орловой-Давыдовой, как однажды, когда она сидела в тюрьме в Перми, начальник тюрьмы ввел к ней в камеру девушку, настоящее имя которой было Анастасия Романова; Елена Петровна должна была установить, действительно ли подозреваемая — великая княжна Анастасия, ибо поговаривали о том, что она и впрямь могла остаться в живых. Потом выяснилось, что задержанная — дочь начальника вокзала какой-то небольшой железнодорожной станции».
Все это было несерьезно. Появление очередного самозванца занимало публику в течение нескольких дней, самое большее — нескольких недель. Обман раскрывался всякий раз очень скоро, до тех пор, пока однажды...
Зимний вечер в Берлине
В феврале в Берлине бывает холодно. Полицейский, дежуривший 17 февраля 1920 года возле канала Ландвер, зябко поеживался, безуспешно пытаясь согреться, когда со стороны Бендлерского моста до него донесся крик и следом — характерный звук падающего в воду тела. Полицейский бросился туда, где в черной воде отчаянно барахталась женщина. Прошло несколько мгновений, пока ему наконец удалось схватить ее и вытащить на берег...
Ее, казалось, мало заботила собственная участь.
Определенно славянский тип лица, миловидна, одета бедно — это из того, что бросается в глаза. В полицейском рапорте будут педантично указаны «черные чулки, черные высокие ботинки, черная юбка, грубое белье без инициалов, блуза и большой платок».
В участке, куда ее доставили, от нее не добились ни слова. Она смотрела прямо перед собой и не отвечала ни на один из вопросов. Ее обыскали в надежде найти хоть какие-то бумаги или документы, но безрезультатно. Ее странное поведение можно было объяснить только сумасшествием. Женщину отвезли в берлинский Елизаветинский госпиталь.
27 марта ее осматривали врачи. В медицинском заключении было сказано, что больная «склонна к сильным приступам меланхолии», и указывалось на необходимость помещения ее в психиатрическую клинику в Дальдорфе...
