— Берегись! — кричит Джон. Бык все-таки вырвался на свободу. Он стоит перед людьми, и глаза его мечут молнии. Джон проворно ныряет за термитник.
«Пригнув голову, бык вонзает рога в борт маленького «судзуки»,— рассказывает Харви Арден.— Атака следует за атакой, рога скрежещут по металлу, джип раскачивается. Джон уже успел разозлиться. В гневе он сжимает руками стебли тростника и кричит:
— Эй, ты, зверюга чертова, прекрати калечить машину! — Голос его звучит уверенно и настойчиво — бык стоит и растерянно моргает — Иди сюда, ты! — Джон приближается к оторопевшему животному и презрительно швыряет пучок тростника ему в морду. У быка вмиг отпала всякая охота драться, и он вперевалку трусит прочь, бросив на меня напоследок злобный взгляд.
— Ладно, потом его заберем,— говорит Джон.
Мы едем обратно на ферму и всю дорогу снимаем с одежды ошметки тростника, желтые цветы акации и, конечно, муравьев. Лицо Джона сияет.
— Люблю такую жизнь! — радостно восклицает он. — Люблю, черт возьми!
Тут начинается вода,— говорит Майк Осборн, сбрасывая сандалии.— Снимай башмаки, иначе намокнут.
Двое путешественников спускаются по каменистому ущелью к Танл-Крик, где в последнее десятилетие прошлого века легендарный герой аборигенов, по прозвищу Голубь, объявленный вне закона, скрывался от преследователей и совершал набеги на жилища поселенцев, отобравших у его народа Страну грез.
— Тут ему было где спрятаться,— замечает Майк.— Поди отыщи.
«Бледные лучи наших фонариков обшаривают подземную пещеру, пол ее усеян известковыми валунами, остатками тропического рифа, насчитывающего 360 миллионов лет и не уступавшего размерами известному Большому Барьерному рифу у восточного побережья Австралии. Тектонические процессы вознесли его на сотни футов над уровнем моря. Громадный известковый массив, находящийся ныне далеко в глубине суши, образовал мощные горные хребты Нейпир и Оскар, которые будто стеной отгораживают Кимберли с юга. Тысячелетиями дожди и водные потоки прорезали тут удивительные, красивые ущелья, такие, как, к примеру, Гейки и Уиндьяна, или Танл-Крик, вымывший в толще известняка пещеру длиной 2500 футов, по которой я сейчас и иду, босой, по колено в воде,— вспоминает Харви Арден.— Нога наступает на острый камень, и ее пронзает острая боль. Камню 360 миллионов лет, однако это как-то не утешает. Я уже решаю вернуться за башмаками, но потом передумываю: страшновато бродить одному в темноте. Мы подходим к месту, где свод пещеры обвалился и в мрачное подземелье просачивается дневной свет. По местной легенде, могучий Радужный змей воспользовался именно этим лазом, чтобы удалиться в недра Земли после того, как помог остальным небесным героям сотворить этот мир. Совсем рядом на стене — тысячелетние рисунки аборигенов: белые следы подошв, выписанные рыжей охрой крокодилы. Почему тут нарисованы следы — понятно: видимо, древний художник, как и я, крепко приложился ступней к острому камню. Я не стал спрашивать Майка, водятся ли тут крокодилы. В Кимберли на все один ответ: «Может, и водятся, приятель».
