Словно белка, она в мгновение ока взбиралась на двадцать футов по прутьям клетки, а затем с ловкостью и проворством обезьяны раскачивалась под потолком, цепляясь за горизонтальные прутья. Но постоянно, несмотря на отчаянные метания, какая-то часть ее разума продолжала мыслить невозмутимо и неспешно. Разящий огонь сначала не настигал жертву, но потом стал временами задевать ее. В конце концов, он стал поражать столь часто, что мать не смогла удержаться от мысли, что развязка уже близка. И одновременно с этой ее мыслью к нему пришла его собственная мысль: он понял смысл маневров, которыми она заставляла ружье оставаться вне клетки, прутья мешали следовать за быстрыми, стремительными пируэтами ее неистового кружения. Повторяя каждый бросок ее тела, струя огня натыкалась на решетку, и мощь его слабела, бесполезно расплавляя стальные прутья!
«Боже! — ворвались мысли стрелка.— Что же она не подыхает? И где этот проклятый щенок? Ладно, еще минуту — и пойду...»
Мысли прервались, когда шесть с половиной тысяч фунтов мощного тела в последней атаке устремились на ослабленные прутья клетки. Детеныш напряг все силы, противостоя возросшему давлению окружающих его мускулов,— и выжил, потому что даже в момент титанического усилия его мать контролировала эту особую группу мускулов. Молодой эзвел понял, что теперь находится под ней — под огромной обмякшей мертвой тушей, надежно укрывшей его. Он быстро осознал, что мать мертва, поскольку мысли и образ человека погасли в его мозгу. Теперь уже сам он уловил его мысли.
То были искаженные, нечеткие образы. Стрелок твердил про себя:
«Еще одна минута, лишь минута... и я пойду... выберусь из корабля...»
При приближении человека эзвел глубже вжался в тело матери. От страха звенело в ушах. Сейчас искали именно его; если безжалостный слепящий огонь настигнет его, гибели не миновать. В панике он забился еще глубже в окружающую податливую массу.
... И в это мгновение отверзлись врата ада. Раздался пронзительный скрежет корпуса о воздух. Казалось, рушится мир. Все шесть рук отказывались подчиняться. Навалилась невыносимая тяжесть. Мозг окутала темнота...
Мрак постепенно рассеивался. Где-то чувствовалось движение, доносились какие-то звуки; в сознание откуда-то вторгалась неразбериха человеческих мыслей... опасность! Тревога подстегнула нервы. Судорожными движениями детеныш забился в глубину спасительных складок неподвижной туши.
