Мы с Юрком ступаем тихо — чтобы не потревожить тех, кто уже уснул, и осторожно — склон в иных местах довольно крут и к тому же порос предательски скользким мхом и лишайником. Белые ночи заканчиваются — ведь уже конец июля, но в сумерках узенькая тропка, петляющая меж осклизлых базальтовых валунов, над которыми нависают лапастые ветви сосен и елей, покуда еще различима.
Выходим на берег. Здесь посветлее, а на воде и подавно: кроваво-красный закат пляшет мягкими бликами на черной, как смоль, сморщившейся от слабой зыби поверхности озера. Впереди, поодаль от берега, виднеются ближайшие острова, большие, поменьше и совсем крохотные: далеко не каждый имеет собственно географическое название, но каждый учтен и пронумерован.
— Ну что, готовы? — окликает нас из «казанки» Владимир Васильевич.
— Как договаривались, — отвечаем в один голос.
— Тогда вперед, пока еще не совсем стемнело.
Владимир Федотов — директор на общественных началах бологовского детского яхт-клуба «Оптимист». Привез в Карелию четверых кандидатов и двух кандидаток в робинзоны, а еще команду обеспечения — пятерых взрослых и технику — катер, моторную лодку, запасные моторы и топливо.
Передаем Владимиру Васильевичу в катер кофры с фотоаппаратурой. И забираемся сами. Мотор «казанки», фыркнув два-три раза, завелся, и катер плавно отошел от берега...
Не знаю, почему мы выбрали именно этот остров из двадцати пяти других островов и островков в архипелаге Робинзонов? Нет, вовсе не потому, что он ближе всех к базовому лагерю. Наверное, просто понравилось его название — остров Улыбки. Потом, хотелось посмотреть, действительно ли будет нам улыбаться его хозяйка — пятнадцатилетняя девчушка из Бологого Лена Сокаева, которая держится на этом маленьком клочке суши уже больше десяти дней.
Она вышла нас встречать прямо к берегу, со счастливой улыбкой на обветренном, осунувшемся лице. И приветливо помахала рукой. Пришвартовавшись, выбираемся из катера — и следом за хозяйкой острова прямиком к ее жилью. Оно тут же, неподалеку — чуть повыше берега, на обрамленной деревьями маленькой полянке. Странное жилище: кусок полиэтиленовой пленки, закрепленный на нескольких шестах в виде палатки и обложенный по периметру камнями и мхом; внутри — подстилка из лапника, сверху — тоже мох. И больше ничего. А рядом — небольшой костерок.
— Неужели ты прожила целых десять дней под этим куском пленки — в холод, дождь, ветер? — искренне изумляюсь я, с трудом веря, что такое вообще возможно.
