Изучение японского языка шло очень трудно. Может, потому, что в кружок японского языка я пришел на месяц позднее всех остальных и так и не смог догнать своих одноклассников. И кроме того, кружок этот был бесплатным, как и другие подобные кружки во Дворце культуры, принадлежащем местному муниципалитету, и потому квалификация добровольцев-учителей была не очень высокой.
Раннее утро. За окном громко, гортанно и не по-нашему кричат птицы. Я знаю, кто так кричит: это, по виду, обыкновенная черная ворона. Сейчас оденусь по-спортивному и побегу вдоль реки, поглядывая на огромных золотых, точнее, оранжевых рыб. Я никогда раньше не думал, что рыбы плавают семьями — по две, а не стаями. Вода прозрачная. И все видно.
Жарко даже утром, будь я в другой стране, побежал бы в шортах, но почему-то японцев пока я видел только в длинных штанах.
Удивительно, что на старинных японских картинах и гравюрах мужчины, особенно во время ходьбы, изображены с оголенными ногами и в плавках, предельно коротких, а теперь не снимают штанов. А европейцы, особенно пуритане-американцы, раньше даже в жарких странах ходили всегда в длинных штанах и, вообще, закрытых одеждах, а сейчас, где можно, стараются максимально оголить ноги и ходят летом в шортах.
Когда вышел на улицу, в первом же парке (прямо у входа в институт) увидел на спортивной площадке человек 15 мужчин и женщин, в возрасте от 20 до 75, которые, став широко друг от друга в три ряда по пять человек, делали упражнения, неторопливо, по-китайски, под китайскую музыку, льющуюся из портативного магнитофончика, висящего на суку ближайшего дерева.
Для интереса я тоже стал в сторонке и начал делать эти упражнения. Но меня заметили, и какой-то японец с поклонами подошел ко мне и потащил в свой круг.
После занятий гимнастикой мы пытались разговориться, но оказалось, никто из компании не знал английского. Только один с трудом объяснил мне, что они всегда занимаются здесь утром с 6.50 до 7.20, и приглашают меня завтра. А в воскресенье, в одном из домов, они устраивают чай с 9 до 11 утра и будут рады видеть меня.
Как же удивительно устроен мозг! Он все время думает не о том, о чем надо думать в тех обстоятельствах, в которых ты находишься. Вот и вчера, в воскресенье, мы ехали с профессором Фудзи по предгорьям, и кругом открывалось что-то, новое, не виданное мной, — а я, глядя на все это в окно автомобиля, вспоминал рассказ Коу. Я спросил его тогда, что он почувствовал, когда взорвались сначала первая, а потом вторая атомные бомбы? Что он почувствовал, когда у знал о конце войны? Ведь ему тогда было уже двадцать лет.
