Через минуту они уже порядочно отошли от борта «Виромы» и огибали нос танкера. Несмотря на две сотни футов воды, отделявшие их теперь от объятого пламенем бака «Виромы», от жара по-прежнему слезились глаза и першило в горле. Николсон, тем не менее, старался держаться пока в относительной близости от судна и обходить нос без потери дистанции. Вскоре левый борт танкера предстал перед ними, как и шлюпка номер два. Сайрену, видимо, удалось наконец восстановить порядок угрозами и беспрерывным и беспорядочным использованием отпорного крюка. Вследствие чего двое лежали на дне шлюпки, еще один занимался своей повисшей плетью рукой, и у Сайрена, в итоге, осталось только трое для борьбы с волнами и течением. Николсон сжал губы и посмотрел на капитана. Файндхорн истолковал этот взгляд правильно и тяжело и неохотно кивнул.
Спустя полминуты Маккиннон швырнул кольцо веревки, аккуратно приземлившееся на борт второй шлюпки. Сайрен быстро обвязал веревку вокруг мачтовой банки, и почти одновременно моторная шлюпка двинулась прочь от танкера. На этот раз Николсон не делал попыток обогнуть судно и направился прямо в море, намереваясь покрыть максимально возможное расстояние за минимально короткое время.
Истребители все еще кружили в небе, но совершенно бесцельно: раз уж они не атаковали их во время погрузки в шлюпки, значит, не ставили это целью вообще.
Прошло минут пять, и «Вирома» заполыхала сильнее, чем прежде. Языки бушевавшего на баке пламени были теперь отчетливо видны на фоне густого облака дыма, валившего из двух кормовых топливных цистерн и распространившегося над морем на полмили. Под темным его балдахином два громадных огненных столба сходились все ближе и ближе, поражая почти инфернальным великолепием этого неукротимого сближения. И Файндхорн наблюдая за агонией своего судна, вдруг почувствовал неизъяснимую уверенность, что, когда они сольются воедино, конец не заставит себя ждать. Так и случилось.
Столб белого пламени взметнулся вверх откуда-то из-за мостика, взбираясь на сто, двести, триста, четыреста футов, и вдруг исчез. Сразу после этого до шлюпок донесся глухой протяжный рокот, постепенно сошедший на нет, оставив после себя лишь пустое безмолвие. Конец был быстрым, спокойным и несуетливым: «Вирома» с достоинством, грациозно и плавно ушла под воду своим ровным прямым килем вверх, подобно уставшему от бесконечных передряг, израненному судну, отжившему свой век и радующемуся возможности уйти на вечный покой. Наблюдатели на шлюпках услышали мягкое кратковременное шипение залившейся в раскаленные трюмы воды, увидели концы двух стройных мачт, грациозно ускользавших в пучину, несколько поднявшихся на поверхность пузырей, а затем — ничего. Ни плавающего на пропитанной нефтью воде дерева, ни обрывков такелажа, — совсем ничего. Будто бы и не существовало никогда «Виромы».
