Куда-то меня положили, куда-то я лег. Сколько я там спал, не знаю, только расталкивают: «Ты живой?» «Живой». «Командир тебя хочет видеть». «А что это за судно?» — спрашиваю. — «Корвет дежурный по району», отвечают.
Приводят к командиру.
— Кто ты и откуда?
— Я — русский. Моряк с «Игарки».
— «Игарка?» — говорит. — Ага, хорошо. Но ты оказался не на советскому плоту, а на шведском. А шведское судно, которому принадлежит плот, давно в России. А как ты добыл этот плот, парень, вот что самое интересное. Так ты, парень, что-то не то говоришь. Ты лучше правду скажи — с какого ты парохода и кто тебя на плот подсунул на пути следования нашего конвоя? Конвой будет идти с запада, а ты тут его как раз и поджидаешь. Что у тебя на плоту было? Какие сигналы и кому ты подавал? И рацию куда дел? Утопил? Ведь ты не просто так сидел, ты подавал подводным лодкам сигналы.
Как я ему мог доказать, что не диверсант я и никаких сигналов не подавал?
— Русский, — твержу, русский, матрос с «Игарки». Шли в конвое, торпедировали нас.
— Русский? переспрашивает он меня. — Матрос? Русских я давно знаю и еще не встречал ни одного русского матроса, чтобы он так бегло по-английски говорил. Тебя, парень, расстрелять надо.
Вызывает командир корвета еще кого-то, отошли в сторону и о чем-то тихо так разговаривают. Ну, думаю, Евгений Николаевич, а теперь тебе и подарок ко дню рождения будет. В гости попал. Расстреливать будут. Подходит командир корвета.
— Ладно, — говорит он, — мы еще разберемся, кто ты, немецкий или советский. Расстреливать я тебя пока не буду. Мне рулевой нужен.
Так я стал стоять на руле английского корвета охранения.
Дней через пять показался караван. И наши суда в конвое. Командир на мостике, я за штурвалом, говорю ему:
— Вон «Шексна» идет, там меня знают. Запросите, пересадите на «Шексну».
А он все никак меня отпускать не хотел. Потом уж пересадил на английский транспорт, который в Мурманск шел. Там и разобрались...
В Мурманске уже новый караван готовится — в Англию идти. Попал я на «Ветлугу». Ребята на «Ветлуге» знакомые, из старых конвоев, помнят еще, как меня взрывной волной выбросило, а тут и потопление.
— Ну, Джек, ты невезучий, с тобой опасно в рейс идти!
Смеялись, конечно. Пошли...
«Ветлуга» старая, после рейса должна на ремонт становиться. Совсем хода не имела. А капитан хороший был, рыбак, с северных морей. Фамилии не помню. Обожженное такое лицо было... Капитан хороший, а сделать ничего не мог. Отстали мы от конвоя. Идем одни. Раз появилось судно немецкое, военное, сыграли мы боевую тревогу. А что сделаешь 45-миллиметровой пушкой, кое-как установленной на корме? Ничего не сделаешь. Только немец не подошел даже к нам, видно, такая старая калоша была, что и снаряда решили не тратить. Дошли до Англии, разгрузились и пошли в Саут-Шилдс на ремонт. Там громадные, знаменитые доки. И в доке приходит к нам на борт английский офицер конвойной службы с нашим представителем.
