Наступает пятьдесят третий день моих скитаний по бескрайним просторам Атлантики. Далеко на востоке солнце расцвечивает облака яркими, живыми красками. Ветер мало-помалу гонит нас вперед — меня и плот.
Снова ощупываю днище. Чувствую — заплатка чуть сдвинулась, но пока держится. Если она даже прохудится, я смогу быстро заменить ее, благо опыт у меня есть: днище мне приходилось залатывать уже не раз.
Что касается моего местоположения, я нахожусь в каких-нибудь трех неделях пути от Малых Антильских островов. И я доберусь до них, чего бы мне это ни стоило, даже несмотря на то, что жизнь в моем теле едва теплится и на восстановление сил, необходимых для борьбы за выживание, уходит уйма времени. Но чего-чего, а времени у меня в запасе больше чем достаточно. А борьба за жизнь — единственная нить, которая связывает меня с остальным миром. И надо сделать все возможное, чтобы нить эта не оборвалась...
Впервые за все время я наконец пытаюсь основательно просушить спальный мешок. И расстилаю его поверх навеса. Под тяжестью набухшего от влаги спальника навес провисает, того и гляди обрушится. Отработанным движением я хватаюсь за насос и начинаю накачивать дугообразную несущую трубу изо всей силы, на какую только способен. Когда работа закончена, я едва держусь на ногах от усталости. Но отдыхать рано — нужно как следует закрепить спальник, иначе с покатой, снова ставшей тугой крыши плотика его сдует ветром.
Внутри моего жилища темно и прохладно, а снаружи нещадно печет солнце. К вечеру спальник становится почти сухим. Но за ночь он опять отсыреет, и утром придется сушить его снова. И так каждый Божий день.
Опреснитель работает ни шатко ни валко. Очевидно, забился клапан. Тесемка, регулирующая приток воды, свисает наружу — наверное, за что-то зацепилась. Я достаю из аварийной аптечки пинцет и парой резких рывков освобождаю тесемку. Но спустя время она оказывается в прежнем положении — болтается в воде. Тогда я прилаживаю единственную безопасную булавку к карандашу и склоняюсь над опреснителем. Следует быть предельно осторожным, чтобы случайно не проткнуть баллон. Стараюсь высвободить клапан. Этот опреснитель — чтоб ему... — спускает каждую ночь. На рассвете я накачиваю его, сливаю соленую воду и налаживаю снова. Весь день напролет я нянчусь с ним — то и дело подливаю воду, слежу, чтобы не прохудился клапан, поддерживаю необходимое давление воздуха. Мне нужно ухаживать за опреснителем, как доктору за больным, — тогда он поможет насытить мое высохшее тело живительной влагой.
